Евгений Евтушенко

Собрание сочинений. Том 4


Скачать книгу

не могут,

      но молодь запуталась тоже —

                                   зачем же ты губишь молодь?

      Сделай ячейки пошире —

                                              так невозможно узко! —

      пусть подурачится молодь,

                                                прежде чем стать закуской.

      Сквозь чертовы эти ячейки

                                                 на вольную волю жадно

      она продирается все же,

                                           себе разрывая жабры.

      Но молодь, в сетях побывавшая, —

                                                             это уже не молодь.

      Во всплесках ее последних

                                   звучит безнадежная мертвость.

      Послушай меня, председатель, —

                                   ты сядешь в грязную лужу.

      Чем у́же в сетях ячейки —

                                              тебе, председатель, хуже.

      И если даже удастся

                                      тебе избежать позора,

      скажи, что будешь ты делать,

                                                    когда опустеет Печора?»

      Грохая тяжко крылами,

                                           лебеди пролетели.

      Хмуро глаза продирая,

                                          встает председатель артели.

      Он злится на сон проклятый:

                                   «Ладно – пусть будет мне хуже!» —

      и зычно орет подручным:

                                              «Сделать ячейки у́же!»

      Валяйте, спешите, ребята,

                                               киношники и репортеры,

      снимайте владыку Печоры,

                                                 снимайте убийцу Печоры!

10 октября 1964, Переделкино

      Баллада о схимнике

      Рассвет скользил, сазанно сизоват

      в замшелый скит сквозь щели ставен,

      а там лежал прозрачноликий старец,

      приявший схиму сорок лет назад.

      Он спал. Шумели сквозь него леса

      и над его младенческими снами

      коровы шли, качая выменами,

      и бубенцы бряцали у лица.

      Он сорок лет молился за людей,

      за то, чтобы они другими были,

      за то, чтобы они грешить забыли

      и думали о бренности своей.

      Все чаще нисходило, словно мгла,

      безверие усталое на вежды,

      и он старел, и он терял надежды,

      и смерть уже глядела из угла.

      Но в это утро пахла так земля,

      но бубенцы бряцали в это утро

      так мягко, так размеренно, так мудро,

      что он проснулся, встать себе веля.

      Он вздрагивал, бессвязно бормоча,

      он одевался, суетясь ненужно.

      Испуганно-счастливое «неужто?»

      в нем робко трепыхалось, как свеча.

      Неужто через множество веков,

      воспомнив