мильоны,
как сейчас каждый третий – шофер.
Подзазналась Земля-старуха.
Все великие в мире умы
для меня —
космонавты духа
с чувством крошечности Земли.
Нужен,
чтобы духовно не ползать,
взгляд на Землю со стороны.
На Земле уничтожат пошлость
лишь свалившиеся с Луны…»
Дэйв, газуй!
Эту ночь мы украли.
Говори еще, Дэйв,
говори.
За спиной – муравьи в кляре,
муравьи в шоколаде
и фри.
На обочинах —
малолитражки.
С ночи легче места занимать.
Ходят запросто по кругу фляжки,
кормит грудью ребенка мать.
Люд простой
из Майами,
Нью-Йорка.
Здесь, природой счастливо дыша,
шоу завтрашнего
галерка,
а галерка всегда хороша.
Здесь по спальным мешкам студенческим,
утверждая права свои,
ходят с видом,
еще молодеческим,
незажаренные муравьи.
Здесь в обнимку на крыше «фольксвагена»
двое…
Звездный простор так чист,
и вдали
белоснежно,
свадебно
карандашик ракеты торчит.
Первый полицейский кордон:
«Мистер Скотт?!
Не узнали…
Пардон!»
Второй полицейский кордон:
Дэйв сует им какой-то картон.
Изучают…
«Поздненько…» —
изрек
полицейский,
но под козырек.
Третий полицейский кордон.
Здесь —
уже непохожий тон.
Вроде —
сделать нельзя ничего:
«Пропуск только на одного».
Полицейского взгляд косоват,
ну а Дейв —
начальственно,
властно:
«Это —
будущий космонавт,
только сверхзасекреченный…
Ясно?»
«Ясно…»
Магия сверхзасекреченности,
ты сработала,
не подвела.
Тайный гриф особой отмеченности
ощущаю.
Такие дела!
(Так сказал бы Курт Воннегут,
если был бы со мною тут.)
Что морочит людей,
как детей?
Наши детские игры