мне прочла приговор, некоторые слова мне непонятны, но, в общем, я уловила суть дела, отметила некоторые нарушения и написала ей жалобу. Через месяц, по рассмотрению жалобы в Верховном суде, эту женщину освободили, изменив реальный срок на условное наказание.
Вижу, что в камере появился телефон.
Ко мне обратилась еще одна женщина, которая содержится в тюрьме шестой месяц, завтра назначен суд по продлению срока содержания под стражей. Младшему ребенку на данный момент один год и шесть месяцев, второму ребенку четыре годика, остальные двое детей подростки. Естественно, я написала ходатайство, не знаю, куда смотрит ее дорогостоящий адвокат, и говорю ей:
– Звони мужу, пусть завтра на суд приведет детей. Сам не заходит, как будто на работе. Надень в суд юбку, чтобы четырехлетнему ребенку было за что ухватиться, когда увидит тебя. Лучше будет, если младший ребенок будет плакать на руках дочери-подростка. Их не пустят в зал суда, поэтому пусть ожидают тебя на первом этаже и сопроводят тебя по этажу до зала суда.
На следующий день она из зала суда ушла домой, ей изменили меру пресечения на подписку о невыезде. Через несколько дней в знак благодарности она сделала мне передачу.
Мне дали телефон, чтобы я могла позвонить. Звоню тебе, ты трубку не берешь, по времени два часа ночи. Звоню водителю, он взял трубку, я говорю ему:
– Дима, доброй ночи, это я, как Саня?
– Вы откуда звоните?
– Из тюрьмы, Дима, из тюрьмы. Передай Сане, чтобы по ночам не выключал телефон. Пусть завтра ко мне придет адвокат. Сделай мне передачу, ручку, стандартные бумаги, теплый спортивный костюм и нижнее белье, пару теплых носков. Книгу, которая лежит у меня на комоде, розового света. Ну и продукты.
Чойгана почему-то у меня спросила:
– Ты кому звонила?
– Водителю.
Я не привыкла к тому, чтобы незнакомые люди разговаривали со мною на ты и интересовались, кому я звонила. Я ведь старше ее. Даже мои дети ко мне и к моим родителям обращаются на вы. Чойгана начинает меня раздражать, мне это не нравится.
Молодая девочка из камеры меня спросила:
– У вас есть водитель?
– Да, – из вежливости ответила я. Видно, что девочка воспитана правильно, как полагается в тувинской семье, уважительное отношение к старшим.
Уже час ночи, нужно ложиться спать, чтоб организм отдохнул, неизвестно, что завтра меня ожидает. Залезла на свою койку и посмотрела из окна на улицу. Камера находится на втором этаже женского корпуса, а напротив, на расстоянии 300 метров, трехэтажный мужской корпус. Из третьего этажа мужского корпуса по ночам камера женщин видна как на ладони. Напротив картина была ужасная. В зарешеченных окнах в противоположном корпусе были видны черные движущиеся силуэты. Это было похоже на черных существ, помещенных в клетки. Из окон камер вдоль, вниз, вверх и в соседние корпусы тянулись веревки. Лунный свет падал на веревки, и мне представилось, как огромная паутина овивает