Что ты видишь?. Вера Ильина

закричал я, оторвавшись от своего художества.

      – Да. Он меня попрошайкой подобрал здесь. Хобби было у меня такое – попрошайничать. А он забрал, думал, у меня родителей нет. А они были.

      – А ты что?

      – Остался у него. Хотел свободной жизни. Мне четырнадцать тогда было. Он мне краски купил и холсты. Я так же прохожих рисовал. Этим и зарабатывал. А тебе сколько?

      – Десять, – ответил я, хотя точно не знал, сколько.

      – С Дроздом сильно не поболтаешь, – засмеялся художник, – зато он будет за тебя горой до последнего. Когда мне восемнадцать исполнилось, я сел на первый попавшийся поезд и уехал. Потом была полиция, я соврал, что жил на вокзале один. Поверили. Или просто не хотели вдаваться в подробности. Паспорт дали. Так началась моя новая жизнь.

      – А родители?

      – Родители? Да не было у меня родителей. Бабка одна, и та уже при смерти была. Это я так… соврал про родителей, чтобы ты мне позавидовал.

      Я закончил его портрет, показал ему.

      – Похоже? – спросил я.

      Он перевел взгляд на изрисованный мною лист на пару секунд и ответил:

      – Похоже. Там посмотри, – он указал на большую папку, что лежала под мольбертом.

      В папке были картины – вокзал, сады, портреты, здания. Я рассматривал их до самых мелких деталей. Может, и я стану художником? Вот Красная площадь после дождя, вот – летний парк. Я отодвинул картину, чтобы посмотреть следующую. В секунду облился потом.

      – Кто это!? – завопил я, показывая портрет белокурой женщины. Краска на нем была еще свежая, не до конца высохшая.

      – Это сегодня утром, – ответил художник. – Ты еще спал, наверное.

      – Это моя мама! Где ты ее видел?

      – Мама? – художник положил кисть. – Малыш, эту женщину я нарисовал в столовой. Она там поваром работает. Увидел, понравилось лицо, попросил посидеть спокойно двадцать минут. Она была не против. Сказала, что ее смена закончилась.