не сказал? – встрепенулся Дубич. – В лес. Конечно же, в лес. Смотрите на деревья, вчувствуйтесь в их молчаливые души, ощупайте их неровный характер и найдите свое. Какое дерево – такова ваша судьба.
– Это все? – уточнил Бетька.
Дубич деревенел на глазах. Он со скрипом открыл рот и пробормотал:
– Мда, и не забудьте о древочьих младенцах в корнях деревьев. Помните, никто кроме вас посвящаемых не способен увидеть их. Тормошите малышей, пусть кричат зовут родителей.
Глухо забарабанили палки о палки, заглушая слова. Сердце Душани тоже заухало. И чем быстрее и громче было «там-там» палок, тем сильнее волновалось сердце. Она оглянулась на других подростышей. Они стояли такие же напряженные и взволнованные.
– Отвар! – приказал Дубич, и палки взорвались дождем «там-тамов».
Древоки втащили на поляну дымящийся котел. Душаня сморщилась. По одному только запаху стало понятно, что его содержимое – преотвратная гадость. Взрослые наполнили шесть чаш и поднесли к посвящаемым. Густой пар обволакивал мысли, перестук палок оглушал их наповал.
– Дети мои, страшитесь перемен: они обрушатся на вас, придавят и расплющат. По ощущениям, будто вы умерли. Но то всего лишь сдохла ваша прошлая жизнь. Ничего приятного, но потерпите временную смерть, и наступит жизнь новая, – голос Дубича был еле слышен сквозь стук и восторженные крики древоков. – Выпейте отвар!
Подростыши опрокинули в себя обжигающее зелье.
Душаня, застонав, повалилась на землю. Глаза заволокло зеленой мутью, сквозь которую просачивались очертания мечущихся по земле детей. Отвар ядом выжигал изнутри.
– Аааа! – вдруг зашлась в крике она… или все посвящаемые разом – не разобрать.
Душаня выгнулась дугой от острой боли: древесное тело медленно прорезали витиеватые узоры. Белая гладкая кожа скрылась под кружевом черных спиралей. И древока потеряла сознание.
– Неееет!
– Дубич!
– Что вы делаете? – взрывались отчаянные крики сразу отовсюду.
Зеленая муть, сквозь которую смотрела очнувшаяся Душаня, показывала что-то несусветное. Дубич облил себя отваром и, поклонившись на четыре стороны, залпом выпил остаток. Высохшее тело налилось зеленью, клочки шерсти заветвились в сучья, ноги пустили корни. Глава Древок-селения увеличивался, поднимался над деревьями, и вот на поляне стоял неохватный трехсолетний дуб.
– Там! – вдруг прохрипела Душаня и поползла к дубу.
Ее тело было налито жгучим отваром, который плескался при каждом движении. Руки и ноги, испещренные узорами, стали чужими и размашисто следовали собственным велениям.
Под новоявленным дубом запутавшись в корнях шевелился младенец, совсем еще зеленый. Похоже, никто его не видел, кроме нее. Да и древоков на поляне осталось всего никого. Они следили за неловким передвижением Душани и не шевелились.
– Там! – сипло крикнула Душаня и протянула руки к зеленому ребенку в корнях дуба.
– Ищи древостов, –