кровью налились.
Сочатся плотью дымовою,
Как факелы труда, горят
И бешено гудками воют,
Когда распластана заря.
Поглубже негров из Бразилии
До мути звезд, до их кишки
Накрашенную высь пронзили
Чумазые материки.
«Клубок чернильницы распутать…»
Клубок чернильницы распутать
До кружев строк порой легко.
Сквозит, как женственная лютость,
Страниц застывших молоко.
Струями завивает соки.
Зовет, хохочет, разлеглась…
С пластинками зрачков широких
Заводит граммофоны глаз.
И в жар самец. Метелью кружит.
Метель не в силах побороть.
И через край пера наружу
Дымящегося слова плоть.
«О ты, полярные края чьи…»
О ты, полярные края чьи
Белками спят под хвоей век,
Водою разума стоячей
Благословенный человек.
Тебе я ночи, а не маю.
И я не плачу, не смеюсь.
Миров я глыбы понимаю,
И как храпит я слышу Русь.
Но в это утро вся нагая,
Как луч, вселенная легка.
Сочится солнце, обжигая
Мне губы золотом соска.
И я смеюсь, дитя вселенной.
Смеюсь и плачу наяву.
Ее Марией и Еленой
В пещере ночи я зову.
«Полно валандаться…»
Полно валандаться
Вам, облака.
Кистью голландца —
Нынче закат.
Звезды пульсируют
В каменном лбу.
Греют за сирую
Землю борьбу.
Шея разогнута,
Всё перебрал.
Сумрак до золота
Режет Рембрандт.
«Сырые строки… Боком голым…»
Сырые строки… Боком голым
Торчит немытый матерьял.
А тут мануфактурный голод,
И вечер лысый шапку снял.
С галерки «рыжего» кричали…
Жаровни глаз моих, – углей,
Не любит публика печали.
Зови на казни веселей.
Перо галопом бури мчится,
Ломает в строфы, поперек…
Из тряпок снежная страница,
Из снежных женщин тряпки строк.
«Завянут кудри серебром…»
Завянут кудри серебром,
Золой застынет каждый стебель,
Червонной кочергой на небе
И на земле последний гром.
В телесных зорях, в покрывалах
Был огненный души балет.
Зачем пера пернатый след, —
Ни черт не знает, ни Аллах…
У кленов золотая проседь,
Серебряная у людей.
Темницу вечности забросит
Цветами скуки скучный день.
«Тишина железо точит…»
Тишина железо точит.
Звезд застенок – небосвод.
В каждом ухе молоточек
Стремя знойное кует.
Завтра важно и сердито,
Меч креста