разом женщины заговорили, а потом и закричали. Цепная реакция. Массовый психоз. Плавали – знаем.
В руках появились обломки кирпичей, благо этого добра вокруг было навалом, как черепков на древнегреческих руинах. Зазвенели, рассыпаясь, стекла в окнах. Загудела от каменного града дверь.
– А мы их тараном! – громовой рык бабы-гренадера с легкостью заглушил истерическую многоголосицу. Все оторопели, но это было затишье перед бурей.
– Круши! – крикнула интеллигентка и ухватилась за скамейку, врытую у крыльца. К ней присоединилась Гренадерша, и сиденье затрещало, заскрипело выдираемыми гвоздями.
– Пошла, родимая!
Распиленная вдоль сосновая колода, лишившись опоры и поддержки, свалилась под ноги заходящимся от восторга женщинам. Десяток рук протянулись к тяжеленной плахе, и разъяренные фурии с тараном наперевес двинулись к дверям мастерской.
Кизяков тем временем отступил на безопасное расстояние и хотел было совсем ретироваться от греха подальше, но тут он услышал голос! И глас сей повелел вмешаться, прекратить беспорядки, указав, что именно нужно делать и что при этом говорить.
Валентин Николаевич бросился вперед, поднырнул под таран и грудью прикрыл дверь. После чего воздел руки:
– Остановитесь!
– Уйди, зашибем! – выдохнула Варюша, потерявшая в сутолоке шляпку–«пирожок». Солнечный зайчик скользнул по ее лишенной растительности голове и перепрыгнул на лыжную шапочку, маячившую рядом, где и затерялся в сплетении шерстяных ниток.
Обладательница шапочки прошипела:
– Отвалите, мужчина! Подобру-поздорову.
– Заклинаю! – не так уверенно повторил Кизяков, пока еще мягко пеняя себе, что пошел на поводу у Второго Номера.
Так Валентин Николаевич называл нелюдь, затаившуюся в нем где–то в районе селезенки (по анатомии в школе у Кизякова была твердая четверка). Дала она о себе знать вскоре после ухода Ирки, когда ее бывший супруг решил завязать с пьянкой. О, это была история!
Поначалу у него ничего не получалось. Валентин Николаевич раз за разом срывался, и наконец стало ясно: без сторонней помощи не обойтись. Так что, кодироваться? Или погодить?
К докторам Кизяков относился с большим пиететом, но с неизмеримо большим к знахарям и всякого чина-звания экстрасенсам. Поэтому стопы свои он перво-наперво направил к рекомендованному знающими людьми прыщавому молодому человеку, который по обхождению и дипломам на стене тянул на доктора, а по запрашиваемой плате – на колдуна-шарлатана.
Может, жадный до денег иллюзионист-самоучка, а может, и вправду экс-доктор, уставший тянуть от зарплаты до зарплаты, но гипнозом молодой человек владел виртуозно. Всего несколько секунд Валентин Николаевич смотрел на качающийся перед глазами серебристый шарик и… отключился. Что ему толковал эскулап, в чем убеждал, осталось неведомо.
Проснувшись после повелительного щелчка пальцами, Кизяков, однако, никаких перемен в себе не ощутил. Хотелось выпить! Ему бы вспылить и потребовать задаток обратно, но молодой человек