прошла встреча?
– У волка одна песня. В пустую, «Берег». Только врэмя потерял.
– В «пустую» Родину не защищают, понял?
– Так точно.
– Доложи, где находишься? – настроение Семёна Петровича как будто улучшилось.
Магомед Танкаевич продолжал отвечать на его закодированные вопросы. А сам, будто в зеркале, видел отражение своего командующего. Кожа на лице обветренная, шершавая, грубая, в складках тяжёлых морщин. Губы потрескались. Жёсткий взгляд глаз. Голос тоже жёсткий. Улыбка короткая. Разговор скупой и суровый. Вот он – генерал-майор Березин, Герой Советского Союза, герой Сталинградского фронта. Он – такой. И все такие, защитники города на Волге.
Но чуть приглядишься и видишь: грубость эта внешняя, она воспринимается только, как панцирь, как твёрдая скорлупа, защищающая плод ореха. Как сила.
«А сердце нашего советского солдата, – как прежде не раз думалось Магомеду, – на редкость тёплое, светлое. Думается, что на войне у многих оно перековалось, стало чистым даже красивей, чем было. Фашистские солдаты только звереют, сатанеют в битвах. А наш советский человек, защищая судьбу Отечества, борясь за человеческое счастье, становится мудрее, чище, справедливее…Словом, он хорошеет на войне».
– Доложи, где находишься? «Танцплощадка» та же? Сколько «каштанов» у тебя посажено на километр? 50? Мало…С этим в окопах…яиц не высидишь…Понял, чем смогу – помогу. Антоновская «грядка» жива? Не завяла, отлично. Сколько на «клумбе» «гвоздик», а «георгинов»? Н-да, опять не урожай…Чёрт, всё идёт коловертью…Но, ведь, нам ограда не преграда? Нет, закатай губу. Нет! Через не могу – смоги! Твои соседи: «Синица», «Жетон». Те же задачи, тот же приказ! Если дадим слабинку, наши головы полетят к чёртовой матери…
– «Берег», а когда по другому было…Скажи?
– Ты прав, Джигит. Не хочет медведь драть волка…да губу серый теребит в кровь. Ладно, где наша не пропадала?… Вот, вот, – усмехнулся генерал – скажи своим, ободри! Сколько волка не корми, у медведя всё равно больше…А скоро русская зима. Генерал Мороз нам в помощь. Окопались хорошо?
– Можно лучше, да зэмля-камен.
– Ну, дорогой мой, чую, тяжко вам придётся.
– Э-э, кому нынче легко?
– Тоже верно. Держись, Джигит. Стань легендой! Связь каждые полчаса. Позывной тот же.
– Так точно, «Берег».
Комбат машинально передал трубку сержанту. Не замечая никого вокруг, подошёл к амбразуре, в проёме которой был установлен ручной пулемёт ДП и рогатый полевой перископ, скрестил на груди руки.
В эту минуту он испытывал беспокойство и неясную печаль. Не мог забыть разговор с комдивом Березиным, который тепло, по-отечески, назвал его «сыном».
Он не был сентиментальным, но…Это было так важно его огрубевшему, изрубцованному сердцу…Ему лично, боевому командиру, чья жизнь с юных лет, протекавшему среди гарнизонов, учёный, беспросветных казарменных будней, а потом, с фронт, и теперь здесь, в Сталинграде, среди ежедневных кромешных боёв, таила в себе неиссякаемую любовь к жизни, к