в повозке-клети, насквозь провонявшей гнилью, заставляла всё внутри переворачиваться. Подскакивая на кочках, Герхард с трудом удерживал в себе остатки вчерашней пищи. Вдова мешком валялась в углу, бессмысленно таращась в небо. В ней ничего не осталось от давешней полногрудой обольстительницы – запавшие глаза больше не пылали огнём страсти, а тело словно вмиг усохло.
– Воистину, женщина – сосуд дьявола, – пробормотал Герхард, тщетно стараясь устроиться, чтобы верёвки на лодыжках и запястьях меньше резали кожу, – именно так они и скажут…
Вдова что-то промычала. Герхард извернулся и ногой подтолкнул к женщине её платье, которое монахи бросили в повозку.
– Прикройся, – посоветовал он, – ночи ещё холодны.
Несчастная никак не отреагировала, лишь её худые пальцы судорожно мяли гнилую солому, устилавшую дно клети. В мутной темноте, перечерченное тенями от прутьев, её лицо казалось черепом с глубокими провалами глазниц. Герхард подцепил край платья ногой и, изловчившись, набросил ткань на обнажённое тело Моты. Запястья свело судорогой, и он не сдержал стона.
– Эй, там, в повозке! – рявкнул с козел один из монахов, которого Геликона взял в сопровождающие, – молчать!
Герхард притих. Свежая ночь приятно холодила голову.
Повозка, неспешно влекомая парой лошадей, покинула деревню и затряслась по ухабистой дороге через поля. Герхард взглянул на укрытое тучами небо. Бледный круг луны едва обозначился над горизонтом по левую руку. Значит, Геликона везёт своих пленников в Дармштадт – ближайший город в северо-восточной стороне, где заседает Священный трибунал. Желудок снова скрутило.
Скорее всего, этот итальянский выродок ещё засветло послал нарочного к самому епископу Дармштадтскому – с просьбой назначить его, Геликону, инквизитором вместо «позорно падшего и предавшего Святую Церковь еретика Герхарда Эгельгарта…»
Герхард вздрогнул. Ведь он не сам пошёл в объятья вдовы, набросившись на этот ходячий полутруп как на сочнейший лакомый кусочек. Откуда у бедной вдовицы белое вино?..
Не самое вкусное – инквизитору приходилось отведывать и лучше. Но эта несчастная – явно не из тех, кто способен позволить себе даже это. Её дом и сад в запустении после гибели мужа, соседи и родные отвернулись от безумицы. Она питается тем, что находит в полях, ей не на что взять даже плохого зерна. И вдруг на её столе обнаруживается бутыль вина… Герхард шёпотом обругал себя за глупость. Ну конечно же! И мята – её сильный аромат способен легко перебить запах такого растения, как mandragora officinalis, известного своей способностью смущать рассудок и побуждать плоть. Его, Герхарда, действительно опоили – но не бедная вдовица, а собственный помощник. И кто знает, какую ещё пакость подсунул Геликона бывшему наставнику, если сумел настолько затмить его разум, что опытный инквизитор повёлся на россказни вдовы и не заметил очевидного…
С того самого момента, когда они встретились год назад, итальянец настойчиво следовал за Эгельгартом всюду, исполняя роль его преданного дознавателя. Фанатичным огнём горели глаза молодого