теперь мы с тобой потолкуем по-настоящему, – сказал тосканец и повернул винт.
Призвав на помощь всю свою выдержку, Герхард сумел подавить крик. Он сжал зубы так, что онемела челюсть, и заныло в висках.
И всё же ни адских клыков «дробителя», ни мучительно ноющей, истерзанной спины оказалось не достаточно, чтобы сломить инквизитора. Другая боль, которую ему ранее приходилось испытывать, была вдесятеро, в тысячу раз ужаснее этой. Видение вспыхнуло перед глазами, будто вызванное к жизни волнами боли – видение тех страшных минут, когда его тело сгорало изнутри посреди зелёного душного моря, когда грудь разрывало от чуждого воздуха, а крики странных, обросших шерстью существ будто подбадривали этот сравнимый с казнью процесс. Было ли это сном или видением самого Ада, могло ли это происходить с ним на самом деле – в далёких ли землях Индий или в ужасных влажных лесах страны безглазых людей, чьи руки растут прямо из глазниц – он не искал ответов на эти вопросы, приняв видение как данность. Как неизбежные происки Дьявола.
Герхард уронил голову на грудь. Тосканец хмыкнул – не то разочарованно, не то довольно.
– Странно, Эгельгарт, – произнёс он, – ты казался мне куда более выносливым. Неужто плотская скверна так истощила тебя?
Инквизитор молчал. Упавшие на лицо волосы дали ему возможность незаметно наблюдать за тосканцем.
– Я хочу слышать твои ответы! – неожиданно взревел Геликона, – я буду говорить с тобой как мужчина с мужчиной!
– Тогда тебе придётся освободить меня, – негромко произнёс Герхард.
– Что ты там шепчешь, предатель?! – тосканец рванулся вперёд и, схватив инквизитора за ворот рубахи, рванул, – у тебя недостаёт сил глядеть мне в лицо? Смотри на меня, отступник!
Другой рукой дознаватель с силой повернул винт. Герхард медленно поднял голову. По вискам щекотно ползли ручейки пота.
– Здесь всего один мужчина, Франческа, – проговорил инквизитор сквозь сжатые зубы.
И без того бледное, лицо Геликоны побелело. Пальцы сомкнулись на поворотной головке винта, заворачивая до упора, и Герхард на этот раз не смог сдержать крика. Проклятый дознаватель ухмылялся ему в лицо.
– Я даже не требую от тебя признаний, Эгельгарт, – сказал тосканец, – пока что не требую.
Герхард снова опустил голову. Поленья в очаге продолжали гореть, бросая отсветы ему в глаза сквозь спутанные волосы.
– А я бы мог тебе кое в чём признаться, Луиджи, – инквизитор старался дышать ровно, – но для признания тебе понадобится кое-что посильнее этого итальянского извращения…
Геликона скрипнул зубами, его взгляд заметался по комнате.
– Возьмёшь ли ты в руку хоть один по-настоящему твёрдый предмет?.. – продолжал инквизитор негромко. Сердце норовило выскочить из груди. Он исподлобья следил, как наливаются кровью глаза оливета. Левая ладонь, пронзённая остриём винта, превратилась в сплошной очаг пылающей боли, и всё же сил оставалось ещё предостаточно. Но Геликоне об этом знать