из них поравнялся с проёмом, Герхард выбросил вперёд руку и молниеносно полоснул солдата по шее клинком. Он ещё успел заметить удивлённо-испуганное выражение в глазах стражника, прежде чем тот повалился на пол, роняя факел.
Второй солдат среагировал моментально. Отшатнувшись, он уклонился от клинка инквизитора и выхватил меч. Остриё оружия устремилось в проём, и Герхард, сжавшись, оттолкнулся от заплесневелой кладки. Тело скользнуло по мокрому камню, и он полетел в склеп.
***
По замыслу архитекторов замковых тюрем, камеры-склепы явно создавались как помещения, в которые можно только войти, но никак не выйти. Часть стены, примыкавшей к проёму, оказалась наклонена под острым углом – узнику, возжелавшему выбраться тем же путём, пришлось бы карабкаться даже не по отвесной, а по наклонной стене, нависающей над ним. И шанс уцепиться за склизкие от плесени и воды камни скатывался к нулю.
Герхарду повезло – он упал на кучу полуистлевших останков, смягчивших удар, а не грохнулся прямо об каменный пол.
Единственным, что освещало узилище, был слабый отблеск факельного огня, сочившийся в провал из коридора. Этого хватало, чтобы не натыкаться на стены – и не более.
Инквизитор медленно обошёл камеру по периметру, ощупывая кладку. Склеп оказался невелик – едва три шага в ширину и столько же в длину. Пол устилало мягкое, пружинящее под ногами. Он присел и ощупал «подстилку». Пальцы наткнулись на влажную ткань, под которой обнаружилось нечто округлое.
Череп. Судя по размерам – детский.
Черепа и кости, завёрнутые в обрывки одежды, покрывали весь пол. Герхарда передёрнуло. Стражник наверняка уже помчался докладывать об убийстве напарника, совершенно не беспокоясь о том, что пленник сбежит. И справедливо – бежать-то отсюда уж точно некуда.
Для проформы Герхард попытался ухватиться за камни в наклонной стене. Пальцы тут же сползли с мокрой поверхности. Онемевшая левая рука явно была не помощником. Он мог бы попытаться вскарабкаться вверх, цепляясь… чем? Пятками? Зубами?
Клинок по-прежнему был при нём, но лезвие не нашло и крохотного зазора между плотно пригнанными камнями.
Держа клинок в ладони, инквизитор начал не спеша обходить камеру снова, простукивая стены навершием рукояти. Глухой отзвук неоднозначно намекал на отсутствие пустот в кладке.
Факельное пламя сверху вдруг заколебалось, по стене склепа запрыгали блики. Не мешкая, Герхард метнулся под наклонную стену и, скрючившись, замер там. До него донеслись голоса, приглушённые сводами коридора. Вжимаясь в стену, инквизитор ощущал её холод даже сквозь плащ и тунику. В плечо ткнулись какие-то острые выступы, и он подался чуть вбок, упираясь в угол. Голоса звучали уже совсем близко, и Герхарду показалось, что хрустнули его кости – когда со скрежетом стена за ним вдруг провалилась, увлекая его вниз, в непроглядную тьму, дышавшую прахом и затхлостью.
***
Книги. Вокруг пахло книгами. Этот дух – старой бумаги, чернил, слежавшейся пыли и выделанной кожи – спутать с чем-то ещё вряд ли было возможно. Неповторимое