смотрят на вас пристально и, на мой взгляд, ничем не отличаются от меня в таком возрасте.
Из прежних баров, переживших в нашем квартале последнюю волну эмиграции, очень хороши три, выходящие непосредственно на проспект. Их владельцы и посетители в дела вьетнамцев не вмешиваются, и вьетнамцы платят им тем же. Представители разных культур, кажется, не проявляют друг к другу особого интереса, и всех это вполне устраивает.
Еще один хороший бар, тоже относящийся к «тропе Хо Ши Мина», располагался не на самом проспекте, а на отходящей от него грунтовой дороге, которая совсем захирела в середине сороковых годов, когда город исчерпал источники финансирования, выделенные на ее благоустройство. Проход между домами, которым она пользовалась, никогда не видел солнечного света. С южной стороны над ним возвышалось здание размером с ангар, там помещалась компания, занимавшаяся автомобильными грузоперевозками, с северной – его блокировали плотно стоящие друг к другу «трехпалубные» жилые дома. В конце прохода находился пыльный «Филмо Тэп».
Во времена марафонов по барам Дорчестер-авеню даже люди из компании моего отца, все выпивохи и охотники подраться и поскандалить, «Филмо» обходили. Этот бар вычеркивали из маршрута, будто его и не было, и до недавнего времени я не знал никого, кто бы постоянно посещал это заведение.
Есть разница между баром, в который ходят суровые работяги, и баром, в который ходят опустившиеся белые. Типичным заведением последнего типа и был «Филмо». Драки в пролетарских барах случаются довольно часто, но ведутся они обычно кулаками, в худшем случае, изредка, может, дадут кому-нибудь пивной бутылкой по голове. В «Филмо» дракой сопровождалась каждая вторая кружка пива, и дрались здесь ножами с выкидным лезвием. Было что-то, что привлекало сюда людей, давным-давно утративших все, что стоило бы ценить. Сюда приходили, повинуясь велению наркотической зависимости, алкоголизма и ненависти. Шумной очереди желающих попасть в заведение у входа, как мы и предполагали, не было, но незнакомых, потенциальных клиентов, будущих завсегдатаев здесь, как выяснилось, встречали не слишком радушно.
В солнечный четверг после полудня мы вошли в темное помещение, освещенное слабым желтовато-зеленым светом. Бармен мельком взглянул на нас. По мере того как глаза привыкали к полумраку, мы различили четверых мужчин, сгрудившихся на углу стойки бара ближе ко входу. Один за другим они медленно поворачивались в нашу сторону и принимались нас разглядывать.
– Вот нужен Ли Марвин, и где он? – сказал я, обращаясь к Энджи.
– Или Иствуд, – подхватила она, – сейчас Клинт очень оказался бы кстати.
Двое в глубине помещения играли на бильярде. Да, мирно себе играли, а тут пришли мы и все испортили. Один из них посмотрел на нас и нахмурился.
Бармен повернулся к нам спиной и, задрав голову, уставился в телевизор, всецело поглощенный развитием событий в «Острове Гиллигана». Шкипер колотил Гиллигана фуражкой по голове. Профессор пытался его остановить. Хауелы смеялись.