давай или вали отсюда.
С улицы донесся приближающийся вой полицейской сирены.
Ленни повернул голову, и его лицо расплылось в улыбке.
– Похоже, за вами приехали, а? – Он презрительно рассмеялся, широко разевая почти беззубый, как красная болячка, рот.
Сирена выла совсем близко. По грунтовке подъезжала патрульная машина. Ленни махнул мне рукой:
– Ну пока. Можешь закурить и оправиться.
Он снова сардонически расхохотался, смех его больше походил на кашель, исходящий из разваливающихся легких. Через несколько секунд к нему присоединились его дружки, сначала нерешительно, потом смелее. Хлопнули дверцы патрульной машины.
Мы вышли. Нам вслед несся истеричный хохот.
5
Черный «форд-таурус» остановился всего в полуметре от входа в бар. Младший из двоих полицейских, крупный мужчина, сидевший за рулем, с детской улыбкой высунулся из окна и выключил сирену.
Его напарник тоже с улыбкой, но более осмысленной уселся, скрестив ноги, на капот и, изображая вой сирены, завел:
– У-у-у. – Поднял указательный палец и покрутил кистью. – У-у-у.
– Я уже испугался, – сказал я.
– Правда? – Он деловито хлопнул в ладоши и стал сползать с капота, пока не уперся ногами в бампер.
– Вы, должно быть, Пат Кензи. – Он выбросил вперед руку, которая остановилась на уровне моей груди.
– Патрик, – сказал я и пожал ее.
Он дважды энергично сдавил мою.
– Детектив сержант Ник Рафтопулос. Зовите меня Пул. Меня все так. – Его умное озорное лицо обратилось к Энджи. – А вы, должно быть, Энджела.
– Энджи. – Она пожала ему руку.
– Рад познакомиться, Энджи. Вам уже говорили, у вас глаза отцовские?
Энджи потерла бровь.
– Вы знали отца?
Пул положил ладони на колени.
– Немного. Он играл в команде противника. Мне он нравился, мисс. Классно играл. Сказать по правде, очень жаль, что он… ушел, если можно так сказать. Редкий был человек.
Энджи мягко улыбнулась:
– Спасибо за добрые слова.
Дверь бара за ними открылась, снова повеяло застоявшимся запахом виски.
Полицейский, сидевший в машине, посмотрел на того, кто вышел из бара и сейчас стоял у нас за спиной:
– Назад, шестерка. Ордер на тебя уже заготовлен, и я знаю, у кого он.
Дверь бара закрылась, и запах виски исчез.
Пул указал большим пальцем себе за спину.
– Этот положительный молодой человек в машине – мой напарник, детектив Реми Бруссард.
Мы кивнули Бруссарду, он ответил тем же. При ближайшем рассмотрении Реми оказался не таким уж и молодым. Ему было года сорок три – сорок четыре, хотя, едва выйдя из бара, из-за невинного, как у Тома Сойера, выражения лица и этой мальчишеской ухмылки я принял его за своего ровесника. Но «гусиные лапки» возле глаз, морщины, избороздившие запавшие щеки, и оловянная проседь в курчавых, почти белокурых волосах, если присмотреться, заставляли добавить ему лишний десяток. Он явно был завсегдатаем тренажерного зала. Мускульную массу скрадывал двубортный итальянский оливкового цвета пиджак, под которым была