Зина тебе сказала, что слышала разговор двух мужчин?
– Да.
– Ну и наивный же ты человек, Танюша. А может быть, она всё это придумала, чтобы пустить следствие по ложному пути, когда узнала, что с тебя сняты все подозрения.
– Зачем тогда ей нужно было рассказывать мне о том, что она была в магазине после меня? Вчера Зина ещё не знала, что Никишкину стало известно о том, что она заходила в магазин после моего ухода, – возразила я.
– Хотела подстраховаться.
– Ничего себе страховка – дать лишний повод для подозрений против себя.
– Танюша, ты ничего не понимаешь в изощрённой психологии преступников.
– Поясни.
– Каким образом она ещё могла дать тебе понять о том, что будто бы слышала разговор двух мужчин, если не заходила в магазин? Зина ведь должна прекрасно понимать, если, конечно, она не полная дура, что теперь реальным подозреваемым может быть только она сама как единственный человек в окружении антиквара, у которого был свободный доступ в магазин, тем более что ты сама дала ей карты в руки, рассказав, почему с тебя было снято обвинение. К тому же её алиби оказалось не столь безупречным. Все факты говорят против неё.
Я призадумалась: «А ведь действительно, всё, о чём говорит Виктор, звучит более чем убедительно. Неужели она? – пронеслось в голове. – В таком случае в этой женщине умерла великая актриса. Нет. Всё-таки я не верю в её виновность», – подумала я, вспомнив глаза Зины, наполненные слезами, и искажённое гневом лицо при моём появлении на кладбище.
– Вить, я уверена, Зина не убивала Бориса Львовича. Там был посторонний человек. А раз так, должны остаться хоть какие-то следы.
– И что ты предлагаешь? Проникнуть в опечатанный магазин и самим попасть в разряд преступников? Ты ведь прекрасно понимаешь, что Никишкин этого делать не будет.
– Витенька, у меня есть одна мысль – окна кабинета Бориса Львовича выходят в глухой дворик с палисадником. Фрамугу одного из них, затянутую изнутри противомоскитной сеткой, он обычно оставлял на несколько часов открытой, чтобы проветрить помещение перед сном. А в этот день было очень душно, парило, как это обычно бывает перед дождём. Не думаю, что Никишкин мог обратить на это внимание, поскольку окна кабинета всегда были зашторены.
– Ты хоть понимаешь, если даже всё, о чём ты говоришь, окажется так на самом деле, через эту фрамугу не влезет не только моя, но и твоя голова?
– Конечно. Зато влезет моя рука, если ты меня подсадишь, я попытаюсь открыть окно изнутри. Мы проникнем в кабинет Бориса Львовича через окно и сможем спокойно поискать улики.
– Танечка, тебе не кажется это нелепой авантюрой?
– Нет, Витюша. Мне кажется, что другого шанса узнать правду у нас просто не будет.
– Танюша, ты знаешь, что ради тебя я готов на многое, даже пойти на смерть, но ты вынуждаешь меня к совершению противоправных действий.
– Витенька,