жил в дружбе и согласии, поэтому он ёщё раз предложил рыцарям немного задержаться и погостить у него. Но Кристоф, который возглавлял группу рыцарей, категорически отказался от гостеприимства, поскольку спешил встретиться с королём, который также намеревался прибыть на рыцарский турнир и празднества по этому случаю. Генрих не стал их отговаривать, поскольку и без того у него хватало внутренних проблем. О том, что произошло с дочерью, Генрих не обмолвился ни словом, хотя Кристоф очень хорошо знал дочь Генриха, Люцию. И даже когда Кристоф попросил встречу с Люцией перед отъездом, Генрих под надуманным предлогом не дал состояться этой встрече Оказав дорогим гостям необходимый приём и проводив их в дальнюю дорогу, Генрих вновь обратил всё своё внимание на дочь. Лилиан, вырванная безжалостной рукой из своей очень замкнутой жизни и брошенная в этот неведомый круговорот, чувствовала себя на грани умственного помешательства. Она забилась в дальний угол комнаты и не выражала никакого либо желания с кем-то общаться. В комнате находились две девушки-служанки, которые ранее заботились о Люции. Они со страхом смотрели на Лилиан и своего господина. Генрих незамедлительно прогнал их. Пробыв в комнате больше часа, он вышел совсем обескураженный, так как выяснилось, что Люция потеряла дар речи. Злоба переполняла Генриха. Он готов был поубивать многих собственноручно, лишь бы узнать истину. Удар был нанесён ему в самое сердце, поскольку дороже Люции в жизни у него не было никого. Она была целью и смыслом его жизни. Расчёт Астора оказался очень точным. И самым главным гарантом этого расчёта было то, что Лилиан как две капли воды была похожа на Люцию, а главное – она была глухонемой и естественно ничего о себе не могла поведать. Немного остыв, Генрих собрал имеющихся у него лекарей и велел осмотреть дочь. А прислуге тщательно ухаживать за ней и ни в коем случае не распускать языки, в противном случае он обещал их отрезать. Весть о том, что нашлась Люция, быстро распространилась по замку и его окрестностям. Многие облегчённо вздохнули, так как прекратились поиски, сопровождавшиеся притеснениями всех сословий. А поскольку многие любили Люцию, то и радовались искренне. Однако в замке заметили, что с момента возвращения Люции их хозяин не повеселел, а напротив, стал ещё угрюмее и раздражительнее. Приближённые терялись в догадках. Только одному человеку Генрих доверял безоговорочно. Это был…его шут. Звали его Эрик. При посторонних, Генрих особо не общался с ним, зато когда было особенно трудно, Генрих призывал к себе Эрика и изливал ему душу, после чего выслушивал совет. Шут никогда не давал прямолинейных советов, напротив, то, что он высказывал, имело двоякий, а то и троякий смысл и даже порой не по теме. Тем не менее, Генрих находил в его дурацких советах какую-то зацепку, с помощью которой часто выходил из трудного положения. Эрик достался в наследство Генриху ещё от отца и в данный момент был дряхлым, сморщенным, старым карликом. Никто в замке не знал, сколько ему лет. В детстве Генрих подолгу любил
