очами князя в качестве кандидатов на поиски княжны.
За всех говорил Велимудр, что расположило князя к троице. Им выдали кругленькую сумму на дорожные расходы и лучших коней. Троица сначала отправилась на рынок, где приобрела новенькие кольчуги, шишаки, (шлемы такие), мечи, дорожные плащи, провиант и лишь после устремилась на поиски.
Кони неслись по улицам города как болиды. И тут Удал заметил бабульку, согнувшуюся под тяжестью огромных корзин. Сочувствие и жалось заставили натянуть уздцы. Конь встал как вкопанный. Удал легко спрыгнул на землю рядом со старушкой. Та с испугу всплеснула руками и всё, что было в двух огромных корзинах, взвилось в воздух. Удал кинулся на подмогу. Друзья тоже спешились. Ловкач даже успел поймать падающие на землю яйца. Ни одно не разбилось.
– Что ж вы бабушка с таким грузом и без помощника? – спросил Удал.
Бабулька приложила ладошку к уху.
– Чаго? Говори громче.
– Я грю, – заорал ей в ухо Удал, – почему такие корзины сами тащите, неужели помощника нет?
Старая всплеснула руками.
– Одна живу, так что помочь некому.
– А бабка то издалека, – сказал Велимудр.
– С чего ты взял? – поинтересовался Ловкач.
– Видишь на лаптях подсохшую землю? Такую в городе и в ближайших окрестностях не найдёшь. На платке – паутинка, а к ней листок липы прицепился. Причём уже завял, но засохнуть не успел. Значит женщина не из дому вышла, где при её возрасте всегда натоплено, тогда лист наверняка бы полностью высох, да и стряхнула бы она его. Отсюда вывод, что шла через лес и долго, раз листок так завянуть успел. Да и пахнет от неё хвоей и травой. А ты принюхайся к горожанам. От них разит чем угодно, только не лесом.
Удал всё слышал, поэтому не мог не поинтересоваться у старушки местом её проживания.
– Так ить в лесу живу, – ответила она. – Я ж травница. В город всякие снадобья приношу, а обратно – еду и разные мелочи бытовые.
– Тогда мы тебя проводим, – сказал Удал.
– Но…– попытался вмешаться Ловкач.
Удал улыбнулся другу.
– Ничего, успеем.
Взгромоздили они бабку на одного коня, на второго корзины с припасами, третьего в поводу повели, и двинулись на выход из города. А на улицах суета. В домах двери хлопают, калитки лязгают, жёны орут, мол, на кого ты меня оставляешь, тёщи обличают или нашёптывают, типа:
– Я же говорила, что он козёл! А ты любов, амор, жю тем, их либе дих. Надо было за Ваньку Кривоногого выходить, он в олигархи выбился. Теперь локти кусай.
Кому не хочется жениться на княжне, есть на золоте, спать на лебяжьем пуху? Вот мужики и засуетились. Одни бежали в княжеские покои, чтобы встать в очередь, получить довольствие и отчалить, а другие уже спешили покинуть город. На дорогах возникли километровые пробки, зазвучала ругань, началось рукоприкладство и членовредительство. Правоохранительные органы в лице дружины едва успевали