Посторонних звуков тоже не наблюдалось, хотя грозовые разряды в небе вполне могли их заглушать. Дример подошёл к самому краю окна и аккуратно перегнулся через подоконник.
– Эй, уважаемый Башкир-хан, ты там живой? – вопросил с плеча Загрибука.
В шумящей от ветра траве, под цветами, раздалось тихое ворчание:
– Да тута я, Загрррибыч! Пока всё тихо и мирно. Но чует моё сердце, есть тут загвоздка с зашурупкой. Ничё не просекаешь, Слипер? Ты ж прибабахнутая, в корень зрачки уткни!
Слипер вслед за Дримером перегнулась через подоконник и напряжённо замерла.
– Они живые!!! – Слипер слегка отшатнулась. – Цветы живые!
– Вся мировая ботаника рукоплещет тебе, сестрррица! – раздался из зарослей кошачий тихий голос. – Я тоже как-то не думал, что у кого-нить хватит фантазии заставить всю планету до горизонта бумажными искусственными цветочками! С чего бы это нам такая почесть?
– Да не, ты не понял. Они как мы. Они разумны. И от них прут какие-то волны. Что-то типа эмоциональных переживаний, но почему-то чересчур агрессивных.
– Я ничего не понял! – Загрибука, заслушавшись, даже забыл об осторожности и спустился на подоконник с плеча Дримера. – Что значит направленная эмоциональность?
– Так же, как мы передаем друг другу образы в словах, уговаривая таким манером понимать какие-то вещи интеллектом, так они передают эмоции, заставляя других существ переживать напрямую то, что в посылке мыслительной отправлено. Более высокая частота энергии.
– Ёктить-мог-ведь! – поёжился Дример по-ежиному. – Как-то не хочется тут напереживаться неизвестно чего!
– Эй, человека, аднака, – раздалось снизу, – спускай свои ноги на эту грррешную землю и позволь Великому Степному Духу направить их куда-ни-глядь-а-пофигу.
– Ща, котеич! – пообещал Дример сверху. – Загрибыч, давай, нахмурь интеллект!
Загрибука очнулся от задумчивости, осознал свое неожиданное местоположение на краю подоконника, едва не лишился чувств, но мужественно сгрёб себя в самоохапку и геройски взглянул на небо. Ему тут же пришлось слегка присесть и прищуриться, ибо прямо над окном прошла зигзагом здоровенная ярко-красная молния. Но зато сразу стало видно, что они находятся на первом этаже такого же высотного дома, архитектурный собрат которого смутно угадывался вдалеке.
– Разглядишь тут шо, – заныл он.
– Не дрейфь, героический ты наш! – погладил его Дример. – Вытаскивай прибабах и на фарватер!
Загрибука, опасливо жмуря глаза, уставился в небо.
– Восемь пятых в зените, касательная поворота под сорок пять, пять лепестков справа… Ну, ничего нельзя сказать наверняка…
– Мудро! – заметила Слипер нетерпеливо. – Наверняка можно сказать, что жизнь – такая штукенция, в которой ничего нельзя сказать наверняка!
– Ну дык вот, – продолжил Загрибука, – похоже, мы совершили самый что ни на есть Прыжок и теперь зависаем где-то возле Восьмой Спирали Великого Цветка, Лепестке эдак на двадцатом-тридцатом,