женщину в песках и других персонажей, подземную пещеру из хрусталя, зверей и птиц с острова Америго… и, конечно, Парк и Элли. В наборе, правда, не было подходящего цвета для платья девочки, только чересчур светлый голубой и чересчур темный синий карандаши. Уильям накладывал один цвет на другой и все же добивался некой похожести. Он хотел еще изобразить ее лицо на весь лист, но никак не получались ее глаза – то, как они блестели на свету, просачивавшемся сквозь листву деревьев, как они тускнели в огорчении, как посверкивали в недовольстве, на рисунках не умещалось. Мальчик сметал свои попытки канцелярской резинкой, иногда брался за все сначала, и странные безглазые портреты копились в деревянном ящике под кроватью. Когда это наскучивало, он рисовал цветы, деревья и животных Леса, с которыми ему довелось повстречаться за два дня и одну ночь пребывания в нем.
Он не забыл и о своем обещании. Ему было до колик в ушах интересно, что скажет о его книгах Элли, когда научится читать. О том, чтобы утянуть в Парк Америго сразу все книги, не могло быть и речи, – их ведь было много, и они хранились не в ящике, а на полке, на виду у родителей, – но Уильям решил, что если будет брать по одной или по две, то никто не заметит. Надо было только возвращать книгу на место к ее товаркам до воскресенья, когда мама по обыкновению протирала их от пыли.
Больших книжек с фигурками из цветного картона у него уже давно не было (родители отдали их кому-то из знакомых семей), и тогда он выбрал такую, в которой было больше всего иллюстраций и самый крупный шрифт. Вечером перед долгожданным первым днем последнего в учебном году выхода в Парк он спрятал ее под новой подушкой, а наутро тайком сунул за пазуху (благо книжка была тонкая и в податливой мягкой обложке) и с успехом пронес ее в Лес – мимо строгого взгляда учителя и смеющихся глаз других детей.
Элли сидела на высокой ветке старого дуба и бесстрашно раскачивала босыми ногами, пожевывая какой-то крохотный листик. Увидав зоркими глазами приближающегося мальчишку, она тут же соскочила с ветки и, отвернувшись от него, уставилась вверх на крону дерева так, будто видела ее впервые.
– Я теперь понимаю, для чего считать, – мрачно сказала она, когда Уильям подошел вплотную. – Я все думала про шестьдесят шесть. Теперь я знаю, что это – шестьдесят шесть. Лучше бы мне не знать!
– Значит, ты все время ждала, – покачал головой Уильям. – А я думал, ты будешь чем-нибудь занята в Лесу.
Но Элли не обратила на эти слова внимания. Она быстро повернулась и дернула его за нос, отчего он попятился. Девочка засмеялась.
– Уильям! – радостно сказала она. – Ты такой Уильям! Как твой день рожденья? – Она уже запрыгала вокруг него, сгорая от любопытства.
– Хорошо, – кивнул мальчик. – Это был хороший раз в год.
– А ты стал взрослее? Или умнее? Взрослее? Или умнее? – заладила она, игриво прищуривая то один, то другой зеленый глаз.
– Не знаю, – признался Уильям. – Наверно, стал умнее. Хотя повзрослеть