Подумав, она спросила: – А ты что делаешь? Ну, как ты сказал, что-то другое?
У Уильяма, конечно, и тут был готов ответ.
‒ Я читаю книги, ‒ сказал он. – Про Америго. Ты, наверно, думаешь, все это выдумки… Но выдумки в книгах куда интереснее, чем выдумки учителя.
Элли опять задумалась и невзначай подергала прядь волос на виске.
– Может быть, ты покажешь мне одну из них? – полюбопытствовала она, чуточку развеселившись.
‒ А ты умеешь читать? – поразился мальчик.
Конечно, Элли не умела читать. Но она дала ему слово, что научится. Вернее, он дал ей слово, что научит ее… в следующий раз.
Во время Праздника Америго, который, как вещал в своей речи учитель, продолжался двенадцать дней (начинаясь, согласно новому Своду законов, со второго понедельника мая), властители не только не прекращали наведываться в апартамент № … – они приходили и в воскресенье, и нередко вдвоем или даже втроем; видно, Господа полагали, что в эти дни хозяйка, не участвующая в параде, занимается стряпней дольше обычного. Действительно, фрау Левски не отходила от плиты все утро, стараясь как следует угодить домашним. В три или четыре часа пополудни она швыряла зеленый передник на большую кровать и звала Уильяма и Рональда. Те под страхом лишения сладостей и размышления напяливали торжественные костюмы (целый год спрятанные за резными дверями шкафа), – и вся семья отправлялась на 3-ю Южную улицу, которая встречала к этому часу шествие почтенных ряженых.
В честь обитателей острова, готовых принять гостей в любую минуту, на Корабле проводился большой парад костюмов и масок. Герр и фрау Левски и их приемный сын присоединялись к ряду зрителей, оттесненных процессией к витринам собственнической улицы. Родители, как все, начинали махать руками, непринужденно, громко восхвалять милость Создателей и вообще выражать свой восторг. Уильяма удивляло то, как они менялись в лучшую сторону; даже вечно угрюмый отец не переставал улыбаться и иногда возбужденно подскакивал на месте – чтобы рассмотреть всю разноцветную процессию, не упустив ни одного яркого костюма. Многие ряженые держали над головой не менее яркие плакаты. Многие несли сувениры – разные покупные безделушки, символически напоминающие о Создателях. Зрители бросали им под ноги искусственные цветы, а из окон летели бумажные ленты и высыпались всякие дешевые сладости. Палубы не видели столько праздных красок ни в одно другое время, и это потрясало всех без исключения. Уильяма они потрясали тоже, но по-своему, потрясения были у него в голове – от беспорядочного гула оконных стекол и несмолкаемых воплей взрослых.
Праздник запоминался пассажирам, помимо прочего, церемониями бракосочетания. Получив в одном из Отделов Ратуши вожделенную бумагу, молодожены, сопровождаемые родственниками и друзьями, выходили через красивые арки к борту и кланялись огромному небу, которое видели прямо перед собой; благодарность от них принимали сами Создатели. Они складывали друг на друга четыре ладони, приспускали их к палубе, – а потом, ликуя, поднимали в воздух маленький Корабль брака. Позади них все те, кто