же здесь будет?»-тревожно сглотнул слюну пересохшим горлом прапорщик. Они стали сворачивать к правой сопке. А в метрах в пятидесяти, впереди, стал виден вход в бетонный бункер. Недалеко от него стоял спецназовец с автоматом в руках, карауливший двух солдат, сидящих на земле рядом с ним. Строй направился ко входу в бункер и эта троица стала уже вполне различимой в деталях: на земле были два младших сержанта. Оба среднего телосложения, с виду лет 23-х. Один, с разбитой нижней губой сидел на корточках, курил, боязливо осматривая проходивших рядом. А второй упёрся коленями в землю, скорчился, кланяясь вперёд, и бессмысленно рвал траву перед собой, издавая пугающие звуки то ли кашля, то ли мычания. У курящего ещё была опухнуть левая часть лица большим синяком. Форма на обоих была в пыли и грязи, немного порванная. Но особенно странными были их шевроны: круглой формы, с чёрной трёхголовой собакой, оскаленные пасти которой были развёрнуты в стороны.
–А это кто? – спросил Антохин у майора.
–Дезертиры. Мы когда первой «вертушкой» сюда прибыли, минут двадцать пять назад, они к нам выехали на внедорожнике. Оттуда,– Кречет указал в сторону долины и только сейчас прапорщик заметил, что грунтовая дорога не обрывалась на полянке, а спускалась между сопок и еле заметной колеёй мелькала уходила вглубь долины, вглубь бывшего полигона.-Как выехали, так сразу выскакивают из машины и к нам! Оружие в руках держат, стволами машут как в панике какой-то и один из них на подкошенных ногах ковыляет и мычит. Просто мычит что-то и на нас прёт, а второй орёт истошно: «Доложите! Доложите!». Что? Кому доложить? Мы их, недолго думая, «рыльцем» в землю. А у них ни документов, ни бумаг, ни шиша нет! И шевроны странные. Не видел таких. Но свалили они из своей части с оружием и техникой-это факт! Сюда сейчас всех из ближайших частей свозят – не до этих дебилов. Кутерьма закончится – отправим, куда следует, а пока – вроде не агрессивные они – пусть на траве валяются.
–Да, я тоже таких шевронов не припомню, – подметил Антохин.
Вход в бункер, у подножия «хребта» был узковат – шириной в обычную дверь. Бетонный проём вытягивался в небольшой коридор, уходящий в толщу сопки. Пройдя пару тройку метров за порогом, бойцы попали в некое подобие длинного зала с протяжёнными полосами окон-амбразур, метров до пяти в длину, разделёнными неширокими колоннами со стороны долины и глухой железобетонной стеной напротив. У бункера был низкий потолок. Полосы амбразур располагались над бетонным полом на высоте полутора метров, что позволяло взрослому человеку наблюдать за происходящим на бывшем полигоне или вести прицельный огонь, оперев локти на «подоконник» толстой, метровой стены. Помещение было чуть меньше самой сопки, служившей лишь маскировкой для строения – небольшим навалом грунта с давно сросшимся дёрном, прихваченным корнями мелких деревьев и кустов.
Метрах в пяти от входа, у амбразуры, стоял в тёмной форме спецподразделения мужчина лет сорока, в зелёном берете. Титановая каска была закреплена у него на груди, за петлю бронежилета. Автомат приставлен к стене,