Он уже прикончил вторую бутылку и завел учтивейшую речь, полную понимания и сочувствия.
Я слушал с истинной болью. Он обязан был понять, что все его старания напрасны, ему никогда не удастся получить то, чего он добивается. Я негодовал, глядя, как он унижается, стараясь заслужить расположение этого колбасника с бешеными глазами. Кроме того, поезд навевал на меня сон, и я просто не мог удержать глаза открытыми. Я встал.
Вулф посмотрел на меня:
– Да, Арчи?
– Вагон-бар, – сказал я решительно, открыл дверь и вышел.
Было уже больше одиннадцати, и в вагоне-баре было довольно пусто. Двое молодых парней, каждый из которых мог бы позировать для рекламы шампуней, пили хайболл, а еще кучка короткостриженых джентльменов и дам с искусственной сединой, которые вот уже тридцать лет называют проводника не иначе как Джордж. Вукчич и мисс Берен сидели с пустыми стаканами. Разговор у них не клеился. Рядом с ней пристроился голубоглазый атлет с квадратной челюстью в скучном сером костюме. Из тех, о ком лет через десять скажут, что он сам себя сделал. Я подошел к ним, и атлет посмотрел на меня поверх книги, явно собираясь освободить мне место. Но Вукчич опередил его:
– Садитесь на мое место, Гудвин. Я уверен, мисс Берен не станет возражать. Я почти не спал прошлой ночью.
Он попрощался и ушел. Я расположился и поманил официанта. Выяснилось, что мисс Берен страшно нравится американское имбирное пиво. Себе я заказал стакан молока. Наши требования были удовлетворены, и мы потягивали напитки.
Она обратила ко мне свои фиолетовые глаза. Они казались еще темнее, чем обычно, и я понял, что вопрос, который она собирается задать, не был бы задан при свете дня. С дрожью в голосе она произнесла:
– Вы действительно детектив, правда? Мистер Вукчич как раз говорил мне, что обедает каждый месяц у мистера Вулфа и вы живете там. Он говорил, что вы очень храбрый и трижды спасли мистеру Вулфу жизнь. – Она покачала головой и продолжала буравить меня глазами.
– Вукчич очень мало знает о работе детектива, – мягко возразил я.
– О нет! – прожурчала она. – Я не так молода, чтобы быть такой глупой. Я окончила школу три года назад.
– Прекрасно, – махнул я рукой. – Забудем о лошадях. В какой же школе учатся там девушки?
– Я ходила в школу при монастыре. В Тулузе.
– Вы не похожи ни на одну монашенку, какую я когда-либо видел.
Она прикончила свое пиво и расхохоталась:
– Никакая я не монашенка. Я не очень религиозна. Матушка Сесиль всегда говорила нам, девушкам, что самая чистая и приятная жизнь – это служение людям. Но я обдумала это и решила, что лучше всего жить в свое удовольствие как можно дольше, а уж когда станешь толстой или больной или обзаведешься большой семьей, тогда можно начать служить людям. Разве вы так не думаете?
– Не знаю, – с сомнением покачал я головой. – Я весьма силен в служении. А вы уже успели пожить в свое удовольствие?
Она кивнула:
– Иногда