День Октябрьской революции и Новый год. Ну, со вторым праздником все было ясно. Ёлка, дед Мороз и подарки. А еще мандарины и конфеты с ликером фабрики имени Карла Маркса. А вот День Октябрьской революции непременно окрашивался в моем сознании яркими демонстрациями с красными флагами и счастливыми лицами. Когда у нас появился цветной телевизор, я смогла увидеть всё, и даже красное пальто ведущей. Я сидела и ощущала всем своим детским естеством, как классно отмечать праздники с общей идеей. В сорок лет я купила себе красное пальто. Бывает…
У бабушки день рождения как раз припадал на 4 ноября, поэтому в нашей слободке его всегда совмещали с "Днем 7 ноября – красным днем календаря". В гости в честь праздников к нам приходила чета Ронделей – друзья бабули и дедули. Тетя Муся с тяжелыми перстнями и таким же подбородком и ее тощий муж дядя Мунэк (в смысле Миша). С самого утра бабушка готовила на кухне. Я сидела возле нее под батареей и играла обшитой кроличьей шкуркой кошкой "Муйкой". Скоро я научилась выговаривать букву "Р" и почему-то переименовала блохастое создание в Барсика. Бабушка обливалась потом, но упорно не открывала форточку, чтобы не застудить ребенка. Пахло фаршированной рыбой, буряком, холодцом и шпротами. Каждые пятнадцать минут дедушка посещал кухню с инспекцией. Естественно, для видимости. В гостиной он наливал себе из бара рюмашку водки, а к нам с бабулей заходил закусить. К тому времени, как градус набирал обороты, бабушка начинала сердиться.
– И шо ты на меня смотришь, как Тойбеле на своего демона? – Подливал яду дед.
Я спросила, кто этот Тойбеле с его демоном. Бабушка многозначительно посмотрела на мужа и выставила его вон из кухни, так и не ответив на мой вопрос. У старшего поколения моей семьи это была любимая позиция – не отвечать на неудобные вопросы. Моя цепкая детская память архивировала это выражение, а потом вытащила его, когда подошло время. Кстати, Тойбеле оказалась женщиной, а демон – всего лишь ее бедным соседом, косящим под адскую силу. С возрастом я поняла, что в каждом из нас живет демон и каждому хочется быть счастливым.
Рыба "Фиш" уже остывала и продолжала пахнуть на весь подъезд. Дядя Миша смотрел на моего дедулю и тихо сотрясался от смеха:
– Чесик, ты выглядишь, как только что обрезанный.
Имя деда было Вячеслав. На польский манер в семье его называли Чесиком. Польский еврей? Белорусский русский? До сих пор я это не выяснила.
Дядя Миша обнимал мою бабушку сзади, за расплывшуюся талию, целовал в щечку и продолжал свой монолог.
– Лидок! – Торжественно объявлял он. – Щикатурку брать будешь?
После этого борта дядимишиного пиджака распахивались, и оттуда показывалась блестящая красно-зеленая банка. На языке киевских подпольных торговцев "щикатурка" означала красную икру. Бабушка тяжело вздыхала и доставала из кармана передника заранее заготовленную десятку.
Дядя Миша педантично складывал купюру в бумажник, принюхивался и говорил:
– Лидок, а поехали в Америку, откроем