человек с образованием артиста театра, никогда не думал, что стану заниматься такими вещами! Нам бы только по сцене скакать и ножку красиво поднимать. – Он широко улыбнулся и хохотнул.
– Я уверена, что вы отлично справитесь с новой ролью, – уверенно ответила герцогиня. Анри же все время ужина сохранял молчание. Если он что-то думал на эту тему, то предпочитал, чтобы это оставалось при нем.
– На самом деле, железные дороги и землевладение, школа искусств и подобные дела, еще не все. Я изучаю то, что у нас до сих пор не удосужились изучить.
– Что же? – вскинула брови Жозефина.
– Психиатрию. То, что церковь называет бесами. То, что врачи называют душевными болезнями. И одни, и другие неправы. Это не душа. Это мозг.
– И как ваши успехи, месье Люмьер? – впервые за весь ужин подал голос герцог. – Что вы успели обнаружить в случае с ним?
На последних словах он, казалось, сбился. Однако вопрос вырвался сам по себе, прежде чем он успел себя остановить. Виктор внимательно посмотрел на Анри. В этом взгляде было даже слишком много некоего скрытого понимания.
– У мужчин также есть гормональная цикличность, как и у женщин, – конечно, о таком за столом не говорили, но все же, – безусловно, проявляется это иначе. Но я выявил многие закономерности по часам, по дням, даже по месяцам. Я записал все его галлюцинации, постарался проанализировать все, что знаю. – Виктор замолчал на некоторое время.
– Вы проделали большую работу, – медленно проговорил Анри.
– Я начал еще в тот год, когда сам надеялся, что мне хватит смелости покончить с собой, – просто сказал Люмьер. – Я вел записи четыре года. Я рассмотрел его состояния: от сексуального влечения до бессонницы и излишней, слишком жесткой агрессии. В целом, все достаточно закономерно. Поэтому я смог привести его к тому, что он у меня встает по часам, обязательно завтракает и идет со мной заниматься танцем. Весь день Венсана расписан по минутам.
– Похоже мы нарушили этот распорядок своим приездом, – нахмурился Анри. – Не повлияет ли это на его состояние?
– Сегодня мне придется лечь спать с ним. По вечерам я играю ему на рояле. Понимаете, – Виктор задумался, – он разумен. Он абсолютно разумен по большей части. Он прекрасно соображает, рисует, учит меня итальянскому, хотя этот язык ужасно мне дается. Это может спровоцировать галлюцинации или голоса, какое-нибудь буйство, но я постараюсь его успокоить. Сейчас он уже, должно быть, на успокоительных настойках. Я не пою его морфием или опиумом, лауданум у меня не в чести. Я сам был от него зависимым.
– Мы все понимаем, – вмешалась Жозефина. – Вы проделали большую работу, и мы очень благодарны вам, Виктор. Возможно ли завтра увидеться с ним, если он будет чувствовать себя нормально?
Виктор обвел пальцем край чашки.
– Позвольте, я скажу кое-что. Вы знаете, что Венсан, будучи в сильном расстройстве, за некоторое время до свадьбы стал употреблять кокаин и вино Мариани? – Он посмотрел на Анри, зная, что встретит удивление и даже боль в глазах