вампир смотрел, как на теле мужчины открываются глубокие раны. Голова запрокинулась, изо рта хлынула кровь. Мужчина резко умолк и, затихнув, упал на асфальт, как будто невидимая рука отпустила его. Коснувшись земли, он стеклом рассыпался на мириады осколков.
Саймон рухнул на колени. Рядом – руку протяни – осталось лежать орудие несостоявшегося убийства. От покушенца осталась кучка сверкающих кристалликов – налетевший ветер понес их прочь по мостовой. Осторожно подняв один такой кристаллик, Саймон пригляделся к нему. Соль.
Руки у Саймона затряслись. Он понял, что стало с нападавшим и почему.
«И сказал ему Господь (Бог): за то всякому, кто убьет Каина, отмстится всемеро».[7]
Вот она какая, семикратная месть.
Саймон сблевал кровью, не успев добежать до водостока.
Ступив на порог дома, Саймон понял, что просчитался. Думал, мать уже спит, но Элейн Льюис ждала его, сидя в кресле напротив входной двери. Рядом на столике лежал телефон. Кровь на куртке сына она заметила моментально.
К удивлению Саймона, мать не закричала. Только прикрыла рот ладонью:
– Саймон…
– Это не моя, – быстро произнес он. – У Мэтта на репетиции кровь носом пошла…
– Слышать не желаю. – Так резко мать не говорила с тех пор, как умер отец. Страх чувствовался в ее словах. – Хватит вранья.
Саймон отложил ключи на столик:
– Мам…
– Ты только и делаешь, что лжешь мне. Я устала.
– Ты не права, – возразил Саймон, ощущая дурноту. Мама-то как раз и права. – Просто в жизни у меня многое происходит.
– Знаю. – Она встала из кресла. Полнотой миссис Льюис никогда не отличалась. И сейчас эта жилистая женщина смотрела на сына; в обрамляющих лицо темных кудрях у нее проступило еще больше седины. – Идем со мной, юноша. Ну!
Озадаченный, Саймон проследовал за ней в маленькую, ярко-освещенную кухню. Указав на стойку, Элейн Льюис спросила:
– Не потрудишься объяснить?
Во рту пересохло. Выстроенные в ряд, словно игрушечные солдатики, на стойке поблескивали бутылочки с кровью: одна наполовину полная, остальные залитые под горлышко. Опорожнив потайной холодильник, мать не поленилась вытащить и пустые бутылки, которые Саймон аккуратно складывал в магазинный пакет перед тем, как выбросить в мусорный контейнер. Показывая на отвратительную композицию из улик обвинения, Элейн Льюис дрожащим голосом произнесла:
– Я решила, что в бутылках вино. Потом нашла сумки. Откупорила одну бутылку… В них кровь, так ведь?
Саймон не отвечал. Дар речи его покинул.
– Ты странно ведешь себя в последнее время, Саймон. Редко бываешь дома, почти не ешь, не спишь. Друзья у тебя странные – не рассказываешь о них, не знакомишь со мной. Как будто я не слышу лжи в твоем голосе! Нет, Саймон, еще как слышу. Сначала я подумала, что ты употребляешь наркотики.
– И обыскала мою комнату? – заговорил наконец Саймон.
Мать вспыхнула:
– Пришлось!