утра в понедельник меня вызвали к ректору. Я в местном университете преподаю философию. Может, кому-то и кажется странным и скучным это занятие, но по мне – так ничего более любопытного нет. Ну, или не было до этой субботы. Как говорит мой первый учитель философии, в нынешнее время для человека есть два достойных занятия – растить детей и заниматься философией. Вот этим правилом я и руководствуюсь.
Кроме учебных занятий по философии, а точнее – философии и психологии восприятия, я еще исполняю обязанности куратора совета попечителей университета. Ректор наш, крепкий полный мужчина с небольшой залысиной, – тот еще перец. Хотя, наверное, на таких должностях других не держат.
Когда я вошел к нему в кабинет, он мило разговаривал с пожилым седоватым господином, которого я раньше никогда не видел. Тон ректорского голоса сразу дал мне понять, что передо мной новый потенциальный благодетель. Ни с кем другим наш ректор так приятно не беседует.
– А вот и он! – воскликнул ректор, весело улыбаясь. – Проходи, дорогой, садись. Имею честь познакомить тебя с нашим новым возможным попечителем, да! Итак – Петр Иннокентьевич Створкин. Вот. Известный меценат, между прочим.
На этих словах ректор сделал особый акцент, знакомым алчным взглядом посмотрел на меня и продолжил:
– Прошу любить и жаловать. (Ну где, скажите мне, где учат такой интонации, особенно на нужных словах, которая сразу дает тебе понять: выбора нет – только любить и жаловать?)
– Очень приятно, – несколько смущенно ответил я.
Смутил меня не ректор, нет, к нему я уже привык. А вот взгляд у Петра Иннокентьевича показался мне опасно знакомым. Несколько секунд мы молча смотрели друг на друга. Створкин имел благородное лицо с прямыми правильными чертами, римский нос с горбинкой и серо-голубые глаза. Седая борода была аккуратно подстрижена. Под глазами лучиками струились морщинки. На вид ему было лет семьдесят. Он был одет в костюм-тройку, я таких лет сто не видел. Образно говорю, конечно. Несколько старомодно, но – элегантно. Больше всего он походил на этакого аристократа с черно-белых фотографий XIX века. «Ему бы еще цилиндр и трость, – подумал я, – человек вне времени».
– Это честь для меня, – сказал, улыбаясь и пожимая мне руку, Петр Иннокентьевич, – познакомиться со столь достойным молодым человеком. Я, видите ли, привык обсуждать дела в своем рабочем кабинете. Буду вам безмерно признателен, если вы почтите меня своим визитом завтра ровно в девять утра. С Олегом Петровичем, – тут Створкин посмотрел на ректора, – мы уже обо всем договорились. Не так ли, Олег Петрович?
– Петр Иннокентьевич, дорогой, – расцвел ректор, – весьма обрадован вашим визитом. А также решением помочь нуждающимся студентам и в целом нашему университету. Игорь Викторович – куратор попечительского совета, но если нужно, я сам…
– Нет, ну зачем же, – мягко прервал его Створкин, – я думаю, мы обо всем прекрасно договоримся сами.
Он протянул мне свою визитную карточку:
– Пожалуйста, не опаздывайте.