– ни пешком, ни верхом. Чтобы иметь возможность исследовать ее берега и каменистые отмели, мы с отцом спускали Уивера вниз на веревках, а потом тем же способом помогали ему подняться. Справа от лагеря мы смогли перейти реку вброд и подняться на южную сторону каньона. И таким вот образом – день на одной стороне, день на другой – мы медленно двигались в сторону гор, находя иногда куски кварца. Были периоды, когда неделю и больше не находили ни одного – ни в реке, ни в подходивших к ней маленьких каньонах, но ничто не могло обескуражить моего отца. Он еще более Уивера одержим был идеей найти в один прекрасный день богатую жилу. Он первым вставал, еще до рассвета разводил костер, шел к реке за водой и звал нас выползать из-под одеял и делать свою часть работы.
Так прошел месяц или больше, и наш лагерь был уже на полпути к горам, а в сентябре мы снова его перенесли – на этот раз к самым горам – и продолжали обследовать реку, находя куски кварца на ее берегах. Продвижение наше было очень медленным, потому что обследовать приходилось много притоков. Наконец настал октябрь, с ним сюда, в горы, пришли зимние холода, и Уивер сказал, что нам придется отложить наши поиски до следующей весны. Отец стал возражать, но старый шахтер быстро заставил его молчать, сказав, что наши лошади погибнут от голода здесь, в глубоких снегах, а мы, даже если сможем обеспечить себя продовольствием, все равно ничего не сможем найти ни в реке, ни на ее берегах под слоем льда и снега.
Тем самым вечером начался снегопад, и было решено, что на следующий день мы покидаем горы и возвращаемся в Туссон, где, как сказал Уивер, может быть он и отец смогут найти работу, чтобы пополнить наши запасы для продолжения поисков следующим летом. Я хорошо помню, что он также заметил, что очень доволен той работой, которую мы успели сделать: мы доказали, что богатые месторождения находятся между нашим лагерем и истоком реки, не больше чем в пятнадцати милях к востоку, и мы наверняка найдем их следующим летом. В одном отношении нам удивительно везло: враждебные племена, юты и навахо, так и не обнаружили наш лагерь, разбитый на земле, которую оба этих племени считали своими охотничьими угодьями.
На следующий день мы собрались и двинулись в путь – от гор и от снега, и на следующий день вышли из долины Сан-Хуана и оказались в огромной пустыне, простиравшейся далеко на юг. Наш завтрак в тот день состоял из одного мяса – лосятины – и кофе без сахара. Провизия, которую мы весной закупили в Ларами, вся вышла, мясная диета не могла утолить нашего голода, поэтому Уивер решил, что мы должны направиться прямо к одному из селений хопи и обменять свои лосиные и оленьи шкуры на зерно. Эти люди, сказал он, мирные земледельцы, которые живут в небольших поселках, построенных на вершинах почти неприступных утесов, которые находятся на месах, или плато, среди пустыни. В путешествии на север три года назад он с группой геологоразведчиков посетил одно их таких поселений, которое называлось Орайби, и они встретили там теплый прием. Это было очень старое поселение, как и другие поселки