его режим не собьет ни одно похмелье. Хрипящим голосом, отрывистыми фразами он поучает порой студентов или переругивается с Жуком.
В остальное время обитатели «151-го» числятся кто где. Кого-то держат при здании дежурить, электрик Кукушкин старым грачом сидит в своей каморке и бывает, что порой не вылетает из своей каморки на задание месяцами. Студентов Ленара и Лёху отправили к нам на «клей», слесарь Юра Цеппелин, румяный потный здоровяк с большим пузом и улыбкой только что проснувшегося Ильи Муромца тоже ходит по разным цехам, помогая тут и там. Его огромная самодельная штанга стоит в коридоре раздевалки. Он живет с мамой. Его все любят и оберегают от взоров начальства, когда он вмажет, раскапризничавшись вдруг.
Женщин отправляют на смены в соседние здания, где они ночами пьют из банок чай, меняют фильтры на прессах с вонючим фиолетовым коллодием и делают обходы территории. Вот Лариса, жена Жука, красивая женщина в серой телогрейке, моет в коридоре пол, матерясь сквозь зубы. Мы называем её Лузга. Если попасть в прошлое и прийти теплым июльским днем 2008-го года к цеху «151-го», то у главного входа с массивной железной дверью увидишь четыре скамейки, выстроенные в квадрат. Над ними раскинулся плющ, цепляясь за проволоку, ползущий к красной кирпичной стене со сложенными в ней белыми кирпичами в виде цифры «151». Вокруг скамеек растут в клумбах разные неказистые цветочки – попытка женщин завода создать уют среди вони, старого железа и бетона. Мужчины безразличны к этим проявлениям. Перешагивая в кирзачах через клумбы, садятся на скамейки покурить и часто бросают окурки прямо в цветы. Или задевают их, вытаскивая впятером огромную длинную трубу. И матюки в спину не заставят себя ждать – тут же на лавке неизменно сидит Лузга, лузгает семечки, часто отряхивая упавшие кожурки со спецовки. Или курит, ругаясь, может быть оттого, что увидела дымящие из цветочной клумбы бычки. Ей 36 лет. Они познакомились с Жуком на заводе, в этом же цеху. Лузга никому не дает спуску, смущает пристальным взглядом и матом новичков. Нервно курит, ходит по коридорам, громко шаркая в черных заводских ботинках, орёт на выброшенные мимо урны окурки, гремит вёдрами, проклиная работу, начальство и мироздание. Чешет пальцем в ухе, громко хохочет, облизывается, вращает большими глазами, хлопает мужиков по плечу, сгоняет с насиженных стульев ворчащих Благова и Волкова, орудуя шваброй. Отрывисто шагает через мужскую раздевалку, чтоб забрать из железной печки свою банку с супом в обед. Так же яростно ест, с презрением оглядывая разнежившихся после рюмки-другой мужиков. Жена старшего мастера, она ощущает себя причастной к их безалаберности. А те, в свою очередь, шушукаются между собой, что, мол, жена начальника. Но Лузга не выдаст, а Жук не съест – даже если она ему и рассказывает, горячо ругая мужиков, когда они едут после работы домой на старой ржавой Волге, то Жук не скажет об этом мужикам.
Кажется, что «151-й» обволакивает тебя апатией, и надо пробежать 5 кругов по стадиону, чтобы потом прийти в себя.
Вот почёсывает свою ногу, засунув руку в кирзовый