в этот момент поймали, мне было бы всё равно. Моё тело одновременно наполнялось силой и свербело от боли, но я продолжал пить, поскольку боялся, что пью в последний раз.
Спустя немного мне стало легче. Жажда ушла, хотя оставалось чувство голода, которое медленно перетекало в очередное беспокойство. Отец вёл себя более сдержанно, однако из-за сегодняшней суеты выпил не меньше меня. Прежде чем уходить, мы задержались у колодца и ещё раз, более внимательно, осмотрели двор. Мы словно бы почувствовали волю, оттого что нас никто не поймал, и подумали ненадолго здесь задержаться. Дом с прилегающими к нему сараями смотрелся богаче нашего и явно имел неплохое хозяйство. Неподалёку, на лугу, паслись две коровы, что выглядело уж слишком жирно для пылающих от голода городов и деревень. Это разозлило меня, я почувствовал громадную несправедливость и хотел как следует проучить столь прижимистых хозяев. А поскольку мы уже третьи сутки не видели нормальной еды, я подумал заглянуть в курятник и прихватить оттуда дюжину яиц. Отец отговаривал, но к этому моменту моё сознание так обстоятельно всё продумало, что возвращаться в лес с пустыми руками и желудками казалось полной глупостью.
Курятник был открыт. Я проник внутрь и тут же угодил под тревожное кудахтанье кур, которые начали беспорядочно порхать и бегать, словно почуяв во мне хищника. Вдобавок и петух, готовый наброситься на меня, встал напротив и дико взъерошил свои перья. Отец зашёл следом и непонятно как быстро угомонил глупую птицу. Все обратно расселись по своим местам, и в курятнике образовалась тишина. Мы прошерстили все насесты, в результате чего нам удалось набрать лишь шесть яиц. Отец, чтобы зря с ними не таскаться, предложил выпить их на месте. Я, разумеется, кивнул головой и побежал во двор, дабы найти острую щепку. Мы разделили яйца поровну и аккуратно, чтобы было незаметно, прокололи их щепкой, затем выцедили и снова разложили по своим местам. Тем не менее, украв единожды, нам захотелось ещё.
Дом тоже оказался совсем беззащитным: на петлю был просто накинут замок, для вида перевёрнутый кверху телом. Внутри всё выглядело убранным и спокойным. В прихожей стояли начищенные юфтевые мужские сапоги и одна пара маленьких, вроде бы женских галош. Сапоги были явно не из наших мест, и это меня слегка напугало. На всякий случай я окликнул хозяев, но, слава богу, никто не отозвался. Пройдя на кухню, я заметил на столе блюдце с солью и букет свежих полевых цветов, поставленных в полуразбитый графин с водой. В доме было тепло и уютно, а с плиты, из чугунка, доносился запах сваренной похлёбки. Я взял чугунок с ложками, поставил его на лавку, и мы с отцом, рассевшись друг напротив друга, с превеликим удовольствием принялись обедать за накрытым столом. Я никогда не думал, что такое незамысловатое, постное варево, как деревенский суп, может быть столь живительным и вкусным. Мы ели, словно из царского стола, и толком не поняли, как опустошили весь чугунок, а когда опустошили, то решили поскорее убираться из чужого дома.
За эту неделю, после