уж, – прозвучало со всех сторон.
И тут вдруг…
– Как на том берегу зайчики пасутся.... – раздался тоненький жалобный голосок из-за кромов, – а интересно посмотреть как лошади....
– Ай! – взвизгнули враз Галка и Майя.
Дальше пошло не менее интересное песнопение, но уже с выходом.
Проливая слезы, рыжий внучек Саня горланил все громче и уверенней:
– Девки в озере купались… – и еще и еще: – Мимо тещиного дома я без шуток не хожу…
Дед рыдал со счастливой улыбкой на посветлевшем лице. Галка подскочила и, обняв Санька прижала его к себе, стараясь прекратить пренеприятную сцену, хотя внучек, ощущая счастливое облегчение, по всей видимости с радостью готов был солировать и солировать.
– Что же ты, внучек, молчал? – дед вырвал Санька из Галкиных объятий, присел на корточки и заглянул внуку в глаза. – Я же чуть грех на душу не взял. – дед всхлипнул.
– Так это… – ответил Санек и покрутил головой, кого-то выискивая в нашей компании. – Кудрявая тетя мне сказала, что если я такое буду петь, стану ненормальным, таким же придурком, как ты, дед.
– Кто придурок? – дед икнул, огляделся. – Ну-ка, ну-ка, – он потянул внучка к дивану.
– Это я ему сказала, – призналась Нина. – Она достала из бара маленькую бутылочку коньяка и делая большие глотки, опустошила ее под удивленные взгляды присутствующих. Из второй бутылочки она пила смакуя. – Он, Сашенька этот, за забором тренировал голос. Как раз частушками похабными. Сказал, что его дедушка Федул требует точного исполнения фольклора по несколько раз на дню. И если мальчишка отказывался, дедушка расстреливал его пластилиновыми пулями, что достаточно ощутимо для парня. Он, посмотрите, весь в мелких синяках. Вот я ему и сказала, что если он будет подчиняться своему дедушке, то со временем и сам станет столь же неадекватным. Логично излагаю?
– Но я же объяснил! – воскликнул Федул. – Я обязан был проверить! А иначе как? Что бы вы на моем месте сделали? Он у меня один. Или я не прав?
– Так это точно, что они не произносят матершину? – прищурив один глаз спросил Димка.
– А-а! Вот! Я этого ждала! – Нина демонстративно допила коньяк, – шатающейся походкой вышла на середину холла и в течении пяти минут выдавала такое… Своими познаниями словаря ненормативной лексики она поразила даже деда Федула.
– … в гроб, в гардероб! – закончила Нина и торжествующе топнула.
Театр восковых фигур мог позавидовать разнообразию выразительнейшей мимики застывших слушателей.
После недолгой паузы расхохотался Серега, а потом и все остальные. Только Нина плакала.
– Ну, ну, Нинок, – Димка обхватил ее за плечи. – Все, все, успокойся. Ну, извини. Сама понимаешь… Мы тут все скоро с ума сойдем.
– Даешь! – Серега хлопнул Нину по плечу. Она улыбнулась.
Звук сдувающегося воздушного шарика заставил нас оглянуться на Степаныча.
– У-у-йих! – выдохнул Степаныч и затрясся в беззвучном смехе, размазывая слезы по щекам: – Давно