начинался в одном из пивных филиалов господина Фридмана. В сущности, о Фридмане я знаю немного. Человек он был практичный и не любил распространяться о своем прошлом. От Уилла, которым состоял с ним в приятельских отношениях, я узнал, что за плечами этого неразговорчивого бармена весьма бурное прошлое. В пору своей первой молодости Фридман был членом КПСС, заведовал складом в одном из филиалов самаркандского общепита и вообще считался фигурой значительной на небосклоне узбекской торговой мафии.
В Холо́не он появился в конце семидесятых. Дабы не загреметь в тюрягу под фанфары среднеазиатских оперов, заподозривших его в крупной афере, он вовремя сообразил смыться заграницу. Его бабка со стороны матери была еврейского происхождения, что позволило ему, не без взятки, разумеется, выправить свою звучную украинскую фамилию на не менее звучную еврейскую.
Таким образом, бывший партиец, заведующий складом и гражданин СССР Михаил Николаевич Зайченко, в одночасье превратился в Мордехая Наумовича Фридмана и в качестве такового немедленно дал деру в страну обетованную.
В Холоне Фридман-Зайченко открыл обширную сеть торговых точек по продаже пива и не прогадал. Поскольку из Самарканда Миша сматывался в срочном порядке, вывезти с собой какой либо капитал ему не удалось. Впрочем, довольно скоро он открыл в Израиле свое дело, и оставалось только гадать, каким образом ему удалось раздобыть деньги на раскрутку. Одно лишь у знавших Мордехая в Союзе как Зайченко, не вызывало никаких сомнений – его пивные заведения в Холоне процветали и приносили прибыль великую. Мошна Фридмана набивалась еще и потому, что страсть к пиву у здешних русских была превеликая. В свободное от работы время (если таковая имелась) репатрианты искали повод и средства для того, чтобы в одиночку или целыми коллективами предаваться тому чудному и пьянящему состоянию духа, которое возникает при общении выходцев из бывшего Союза за кружкой пенистого и терпкого напитка.
Адо́н Фридман (Адон – господин), с присущим ему коммерческим чутьем, верно и своевременно угадал главную слабость русских евреев Холона и, идя навстречу их неукротимому влечению к теплым радостным ощущениям, наладил в городе продажу пива – самого лучшего и свежего в Израиле. Разумеется, это не избавило бывшего завскладом от конкуренции. Его примеру последовали эмигранты из Украины, Молдавии и Эфиопии. Но у Фридмана были свои секреты, благодаря которым его пивнушки пользовались огромной популярностью не только среди русских, но также румын, поляков и даже эфиопов лишь недавно приобщившихся к этому райскому напитку.
Фридман, человек решительный, но скаредный, отнюдь не лишен был изобретательности. Потребление пива в Холоне он возвел в культ. В его кабаках имелся комплекс специальных уголков особого назначения. Самым известным из них был, так называемый, уголок для философских собеседований. Хитроумный бармен исходил из того, что после