дальше. Эта беседа о яблоках показалась мне слишком подозрительной.
Блюменталь вынул из небольшого шкафа ящичек с сигарами и предложил мне. Уже знакомая мне «Корона».
– Они тоже продлевают жизнь? – спросил я.
– Нет, они ее сокращают. Затем это уравновешивается яблоками. – Он выпустил облачко дыма и искоса взглянул на меня, откинув голову, как задумчивая птица. – Уравновешивать, все нужно уравновешивать, господин Локамп, – вот и вся загадка жизни…
– Ну, это нужно уметь…
Он подмигнул мне.
– Да, да, уметь, вся штука в том, чтобы уметь. Мы слишком много знаем и слишком мало умеем. Потому что слишком много знаем. – Он рассмеялся. – Извините меня – после еды меня всегда тянет пофилософствовать…
– Самое подходящее время для этого, – сказал я. – Итак, в деле с «кадиллаком» мы достигли равновесия, не правда ли?
Он поднял руку.
– Секундочку…
Я покорно склонил голову. Заметив это, Блюменталь рассмеялся.
– Вы меня неправильно поняли. Я только хотел сделать вам комплимент. Ошеломить прямо с порога, открыв свои карты! Со стариком Блюменталем лучше действовать так – это было точно рассчитано. Знаете, чего я ожидал?
– Что для начала я предложу вам четыре тысячи пятьсот…
– Совершенно верно! Но так вы бы ничего не добились. Ведь вы хотите продать машину за семь, не так ли?
На всякий случай я пожал плечами:
– Почему именно за семь?
– Потому что такова была первая цена, которую вы мне тогда предложили…
– У вас блестящая память, – сказал я.
– На цифры. Только на цифры. К сожалению. Итак, чтобы покончить с этим делом: можете забирать машину за эти деньги.
Мы ударили по рукам.
– Слава Богу, – сказал я, переведя дух. – Наша первая сделка после долгого перерыва. Похоже на то, что «кадиллак» приносит нам счастье.
– Мне тоже, – сказал Блюменталь. – Я ведь тоже заработал на нем пятьсот марок.
– Верно. Но почему, собственно, вы так торопитесь его продать? Он вам не нравится?
– Из чистого суеверия, – заявил Блюменталь. – Я не пропускаю ни одной выгодной сделки.
– Чудесное суеверие, – заметил я.
Он покачал сверкающей лысиной.
– Вот вы не верите мне, а между тем так оно и есть. Это страхует меня от неудач в других делах. Упускать добычу в наши дни – значит, бросать вызов судьбе. А этого теперь никто не может себе позволить.
В половине пятого Ленц, сделав значительное лицо, поставил передо мной на стол пустую бутылку из-под джина.
– Мне бы хотелось, чтобы ты наполнил ее, детка! На свои шиши! Ты не забыл о нашем пари?
– Не забыл, – ответил я. – Но ты явился слишком рано.
Готфрид молча сунул мне под нос свои часы.
– Половина пятого, – сказал я. – Льготное время еще не истекло. Опоздать может каждый. Впрочем, предлагаю поправку к пари: ставлю два против одного.
– Принято, – торжественно провозгласил Готфрид. – Это означает, что я