с тонким наконечником, чей острый угрожающий взгляд таращился на приближавшихся к Порту. Киру эта вещь напомнила промышленный лазерный резак, и, вероятно, им она и была. Припаянный к подвижному основанию на треноге, с выкрученной мощностью и кустарно подключенный к неродным аккумуляторам, он стал оружием.
Один из охранников опирался на него, лениво глянув на пришельца, а второй сидел за столиком, на котором были развернуты какие-то документы. Кир с тоской подумал, что бюрократия понесла от конца света наименьшие потери. Однако его шкура служила ему лучшим паспортом. Обозначившись охотником, Кир беспрепятственно прошел дальше.
Широкая улица, проходившая вдоль гавани, предлагала гостям станции апартаменты любого уровня, а также множество уютных альковов для усталых путников, только сошедших с транспорта. Кир был первым гостем, шедшим этим путем, за долгое время, и со дня прибытия его последнего предшественника эта улица стала главной для жителей Порта: куда бы они ни собирались идти, им чаще всего приходилось выбирать эту дорогу.
Здесь царил вечный вечер, созданный свечением аварийных дорожек. Идя вдоль них, Кир встретил нескольких местных жителей, которые нашли в местных закутках уютное место для отдыха; одним в этом помогали напитки, другие удовлетворились тишиной и уединенностью. Похоже, эта улица многим позволяла расслабиться от городской суеты Порта.
Впереди полутьма улицы рассыпалась под ярким сиянием из входа в терминал. Невольно Кир ускорил шаг. Ему казалось, что все возможные пути расходятся для него из этого яркого проема: здесь он найдет союзников; узнает, что послужило причиной Калама; даже отыщет новую информацию о Зейко. Все было близко. И потому все было исполнимо и все было просто.
«Охотник», – сказал Кир стражникам на входе и, получив дозволение, переступил порог крупнейшего поселения Шайкаци.
Порт
Кир не мог бы сказать, что увиденное не соответствует его ожиданиям, так как ничего конкретного не воображал. Тем не менее, он ощущал себя слегка разочарованным – или, скорее, не столь удовлетворенным, как предвкушал. Но одновременно он испытывал и нечто иное, словно возвращение чувства, утрату которого не замечал: понимания происходящего, устойчивости, как будто долгие часы простоял на качающейся доске.
Перед ним было огромное помещение, левую половину которого занимали наспех сделанные жилища – настоящие трущобы, составленные из обломков, на кои был щедр Калам. Многие обиталища не имели оседлого вида и представляли собой простые каркасы, занавешенные тряпьем. Постройки поприличнее были крепко сварены, вместо простыни на входе даже могли иметь двери и что-то вроде эстетического чувства проявили владельцы, помечая их полосками краски или другой абстракцией. Самые прочные дома могли иметь надстройки в два и три этажа. Над лачугами тянулись провода, выкорчеванные из стены.
Отдельно располагались здания, построенные более уверенной рукой, чем большинство остальных. В окно