Норд-Эла, вывела Ланса Торнтона к Прибрежным Холмам. Тут она более всего напоминала расшалившийся ручей: не слишком широкий, но дерзкий и упрямый. Какой Эрта и была когда-то в юности, питаясь дождями и талым снегом.
Место, где вода уходит под землю, Ланс отыскал без труда. Откатил валун, под которым находилась пластина, приводящая в действие лебедку, нажал – каменная плита сдвинулась на несколько дюймов, а затем с громким щелчком остановилась. То, чего лазутчик опасался, все-таки случилось.
Ланс достал кирку и выверенными ударами, будто занимался этим всю жизнь, стал крошить плиту. Закончив возиться с непокорной дверью, он присел на валун, сорвал кислицы, бросил ее в рот. Пожевал. Почувствовав, как свело скулы, выплюнул и достал из сумки свиток с планом дворца. Убедившись, что хорошо помнит все подробности, швырнул свиток в воду. Припрятал в корнях верительную грамоту, предварительно завернув ее в два слоя пергамента, поднялся с камня и шагнул в проход.
Сегодня посланнику короля Конрада предстояло непростое дело. Виной тому стал необдуманный поступок красавицы Мирцы, дочери правителя одного из дружественных Артуану королевств. Три дня назад принцесса тайно покинула родовой замок и сбежала к Оресу, сыну короля Ингмара, чьи владения простирались на многие мили вдоль побережья. Убитый горем отец не мог тягаться с Ингмаром ни мощью, ни богатством и, не колеблясь, попросил помощи у властителя бескрайнего Артуана. Выслушав просьбу соседа, Конрад пообещал помочь, недвусмысленно намекнув, что в обмен на услугу хочет получить западные территории.
Любовь к дочери перевесила все сокровища западных земель, и неравноценную сделку скрепили подписями и печатями. Едва высох последний вензель, Конрад ощутил себя богаче, отец Мирцы обрел надежду, а Ланс Торнтон снова получил возможность доказать, что в своем деле он лучший.
Проход вывел к обрыву. Обрамленное белой лентой прибоя, тридцатью футами ниже бесновалось море. Грозные в своем гневе волны, едва коснувшись берега, быстро теряли стать и задор, жались к земле и, утратив последние крупицы храбрости, торопились назад.
Ланс закрепил веревочную лестницу за каменный конус и, стараясь не касаться колючих ветвей боа-боа – цепкого, приземистого кустарника, способного расти даже на каменистых склонах, – начал спускаться вниз. Лестнице не хватило каких-то семи футов. Ланс повис на руках, разжал пальцы и благополучно приземлился на ноги. Поправив сумку, зашагал в сторону темневшего в двух милях от места спуска надводного замка.
Густая тень скрывала лазутчика от взоров часовых, и он быстро сокращал расстояние. Под ногами шуршала галька, с пронзительными криками в небе носились потревоженные поморником чайки. Сквозь прорехи облаков пробивались иссеченные столбы света, в воздухе пахло гниющими водорослями. Внимание артуанца привлекла крупная, голубая с поперечными черными полосами рыба, лежавшая в нескольких шагах от линии прибоя. Она вяло подрагивала хвостом и раскрывала рот. Ланс поднял засыпающего обитателя водной стихии и бросил в волны.
Выстроенный в двух полетах стрелы от побережья, дворец опирался на