был. Нынче ж где, – не ведомо. У этого мужика шаг широкий.
– А как прибыл на Яну, тут же беглых казаков – Бугра, Редкина и прочих – к себе принял.
– Под свою, значит, руку, – пояснил Фомка. – «Всех, – говорит, – поведу на Погычу».
– Что ж он на Яне сидит? Что на Колыму не идет?
– Уж он бы пошел, коли б мог. Лед не пустил его дальше Святого Носа. Он и вернулся на Яну.
– Добро! – воскликнул Попов, вскакивая. – Зиму он просидит на Яне. От Яны до Колымы – верст с тысячу. Пока он будет идти до Колымы, а мы тем временем, может быть, и до Погычи дойдем! Не догнать ему нас, хоть у него и шаг широкий, и воеводский наказ с печатью!
– Сядь-ко, Федя, поближе да послушай, – пробасил Фомка, насупившись. – Дело-то не все еще выложено…
Фомка посопел, потрепал свою, и без того растрепанную, бороду и вдруг выпалил:
– Михайло Стадухин лихого человека Гераську Анкудинова вперед себя к вам засылает.
– Анкудинова? Не того ль, кто ограбил Дубова?
– Его самого. Только начну-ко я лучше с начала. Августа в девятнадцатый было день. Из лесу идучи, присели мы часом с Сидоркой под обрывом Яны-реки. С полверсты до зимовья не дошли. Отдыхаем. Полдничаем. Вдруг – над нами шаги. Ни мы людей не видим, ни они нас. «Здорово, Михайло! – говорит один. – Аль стара друга не признаешь?» Помолчал тот. Долго молчал, но все-таки ответил: «Здравствуй, – говорит, – Герасим. Как тебя не признать? Тебя издалека видно. Сам воевода тебя помнит». «Неужели помнит?» – спросил Герасим. «Сам запомнил да и сыну боярскому Василию Власьеву в памяти держать велел. Поймай, говорит, мне этого молодца да пришли его в железах на Лену». Герасим стал хорохориться. Где, мол, ему, Власьеву, меня взять! А Михайла-от ему и говорит: «А я мог бы тебя, Герасим, выручить и Власьеву не выдать. Могу я и в поход тебя с собой взять на нову Погычу-реку. Там, на той новой реке, немала добыча будет! Навряд ли тебе, Герасим, плоха доля в том походе достанется. Так что, – говорит, – пойдешь ли со мной на Погычу?» «Да я ль, – отвечает, – не пойду! Да хоть нынче! Мигни только – я и готов». А Михайло-то тут и скажи: «Должон ты, Герасим, наперед сослужить мне важну службу да тайну». «Что хошь сделаю», – ответил Гераська.
– Слушай, что ему Стадухин приказал, чтоб его громом разразило! – воскликнул Сидорка, отбрасывая обглоданную кость.
– «А коли так, – говорит Михайла, – не медля, по первому нартному пути пойдешь ты на Колыму, – продолжал рассказывать Фомка. – Там на ту же на Погычу-реку сряжается Семен Дежнев. Должон ты помешать ему выйти в море до моего прихода».
Кровь бросилась Попову в голову:
– Помешать! Как может он помешать?!
– «Как ты это сделаешь, – сказал ему Стадухин, – дело не мое, – ответил Сидорка, выуживая из котла мясо. – Одно помни: до меня Дежнев не должен выйти на Погычу».
– Того уж мы не ведаем, как он может помешать, – прибавил Фомка, оглядываясь на Сидорку. –