на боку, который починил и покрасил Вагн Скербек. Вот Нанна постарше, лет шестнадцати, вновь забирается в короб велосипеда и смеется над тем, как ей стало там тесно.
Далекие мгновения, которые никогда не повторятся, невысказанные обещания, которые никогда не исполнятся. Все эти мелочи, которые когда-то казались такими будничными и неприметными, теперь кричали: «Смотри! Ты никогда не замечал. И вот теперь меня нет».
Теперь меня нет.
Пернилле повернулась, пошла обратно в приемный покой – походкой старухи, сломленной и больной.
– Это Нанна? – спросила женщина-коп.
Он уставился на нее. Глупый вопрос, а она не казалась глупой.
«Нет, – хотел сказать Бирк-Ларсен, – это была Нанна».
Вместо этого он только молча кивнул.
Потом они вчетвером сидели за столом, лицом к лицу. Выясняли факты.
Бирк-Ларсен, его жена и двое их сыновей уехали на побережье в пятницу, вернулись в воскресенье вечером. Предполагалось, что Нанна проведет это время у подруги.
– В каком она была настроении? – спросила Лунд.
– Довольная, – сказал Бирк-Ларсен. – Она была в костюме.
– Каком?
– Ведьмы.
Мать сидела рядом с ними и не слушала, уйдя в себя. Потом вдруг посмотрела на Лунд и спросила:
– Что произошло?
Лунд промолчала. Майер тоже.
– Кто-нибудь скажет мне, что произошло?
В холодной пустой комнате ее пронзительный голос бился между голых белых стен.
Майер прикурил сигарету.
– Машину столкнули в воду, – сказал он.
– Она интересовалась политикой? – спросила Лунд.
Бирк-Ларсен потряс головой.
– А кто-нибудь из ее знакомых?
– Нет.
– Может, какие-то знакомые в мэрии? – предположил Майер.
Когда ответа не последовало, он нахмурился, встал и отошел в сторону, чтобы позвонить.
– У нее был парень?
– В последнее время никого.
– Как она умерла? – спросила Пернилле.
– Мы пока не знаем.
– Она страдала?
Лунд, помедлив, сказала:
– Мы не уверены в том, что именно случилось. Мы пытаемся понять. Так вы не разговаривали с ней после пятницы? Она не звонила? Ничего не припоминаете? Что-нибудь необычное?
Сощуренные глаза, горькая складка в углах губ, сарказм в голосе Бирк-Ларсена.
– Необычное?
– Ну да, это может быть что угодно, какая-нибудь мелочь.
– Я рассердилась на нее, – сказала Пернилле. – Это считается необычным? Она слишком шумела, носилась с братьями по дому. Я прикрикнула, чтобы она успокоилась. – Она следила за реакцией Лунд. – Я занималась счетами, была занята… – Бирк-Ларсен обхватил ее могучей рукой за плечи. – А она просто хотела поиграть с ними. Просто…
Снова слезы. Пернилле содрогалась в объятиях мужа.
– Просто что?
– Просто хотела поиграть.
– Мы