что я умру, а лес без меня будет зеленеть, цвести, подыматься в небо…»
Максим ничего не сказал. Артем взглянул на брата и увидел в глазах его боль.
– Ну а еще что он тебе говорил? – отводя взгляд в сторону, глухо спросил Максим… Еще?
Снова послышался протяжный пронзительный сигнал. Шофер нервничал.
– Пошли. У нас будет еще время поговорить об этом, – сказал Артем и тронул Максима за рукав кителя.
Они вошли в дом и вскоре появились на крыльце вновь. В руках у Артема были брезентовый дождевик и большой кожаный портфель с замками. В портфеле, кроме папки с деловыми бумагами, помещались полотенце, мыло, зубная щетка с пастой, бритвенный прибор и маленькая подушечка-«думка» в цветной, изузоренной вышивкой наволочке. Максим нес серый прорезиненный плащ армейского образца и полевую сумку из грубой кожи.
Всю дорогу молчали. Максим был под впечатлением рассказа Артема. Отец вставал в памяти зримо, как живой. Максим рано вылетел из родного гнезда, и отец запомнился ему командиром партизан и строителем прииска.
Максим знал в жизни много замечательных людей, поражавших его то умом, то способностями, то бесстрашием, то преданностью в дружбе. Но всякий раз Максим с удивлением ощущал, что все эти черты он уже встречал у одного человека. Этим человеком был отец. И чем больше Максим узнавал людей, тем дороже становилось светлое чувство любви к отцу. Когда наступила пора испытаний, это чувство согревало его чудодейственным теплом далекого отцовского крова.
Сквозь березняк замелькали крыши домов, и в воздухе запахло дымом.
– Ну, вот и Мареевка. Тут живут у нас знаменитые льноводы. Куда – в сельсовет поедем или в контору колхоза? – спросил Артем.
– Как хочешь, – откликнулся Максим.
Глава пятая
Софья проснулась на восходе солнца. За стеклянной дверью, выходившей на террасу, нежно зеленели черемуховые листики. Вечером сад стоял еще с оголенными ветками. Ночью под напором молодых сил почки лопнули, и кусты оделись в легкое зеленое покрывало.
«Опять прозевала!» – упрекнула себя Софья и, быстро вскочив с постели, надела халат. Давно ей хотелось (это было желание, возникшее еще в детстве) увидеть, как раскрываются почки, как выползают и распрямляются листики, услышать звуки, которые при этом наполняют воздух.
Софья вышла на террасу, спустилась по лестнице в сад и остановилась, зажмурив глаза. Сильно пахло сырой землей и пряно-горькой черемухой. Ласковый ветерок приятно освежал тело. От реки доносился мягкий шум воды, взбудораженной только что проплывшим пароходом.
По тропке, петляющей между яблонь и черемуховых кустов, Софья заторопилась на берег – посмотреть на пароход. Поблескивая в лучах солнца крутыми белыми боками, пароход удалялся вниз по реке.
На целых два километра река была заставлена лодками. Они были пришвартованы к причалу цепями, железными тросами и просто веревками. Каких только лодок тут не было! Плоскодонные и тупоносые, сбитые из простых тесин ладьи рыбаков и охотников стояли рядом с длинными,