Я ведь все тебе рассказала, все, о чем ты спрашивала.
Да, это правда. Мегги спрашивала о тысяче тысяч вещей: а великана ты когда-нибудь видела? А какие у тебя были платья? А какая она была, эта крепость в лесу, куда тебя возила Мортола, и герцог, этот Жирный Герцог – что, замок у него такой же огромный и великолепный, как Дворец Ночи? Расскажи мне о его сыне, Козимо Прекрасном, и о Змееглаве и его латниках. У него во дворце правда все из серебра? А медведь, которого всегда держит при себе Черный Принц, – он большой? А деревья что, правда умеют говорить? А та старуха, которую они все зовут Крапивой? Правда, что она умеет летать?
Реза старательно отвечала на все ее вопросы, но даже из тысячи ответов не соберешь десять лет, а кое о чем Мегги и не спрашивала. Например, она ни разу не спросила о Сажеруке. И все же Реза рассказывала о нем: о том, что в Чернильном мире его имя знал всякий, даже спустя много лет после его исчезновения, что его называли огненным жонглером и что Реза поэтому сразу его узнала, когда впервые встретилась с ним в этом мире…
Был еще один вопрос, которого Мегги не задавала, хотя он ее нередко мучил, – Реза все равно не могла бы на него ответить. Каково живется там Фенолио, автору книги, засосавшей в свои страницы сначала ее мать, а потом и самого своего создателя?
Прошло уже больше года с тех пор, как голос Мегги обволок Фенолио им же написанными словами, – и он исчез, точно слова пожрали его. Иногда Мегги видела во сне его морщинистое лицо, но никогда не могла понять, веселое или печальное у него выражение. Впрочем, по черепашьей физиономии Фенолио это и раньше нелегко было установить. Однажды ночью, проснувшись в страхе от такого сна и не в силах больше заснуть, она начала сочинять в своем блокноте историю о том, как Фенолио там пишет книгу, которая вернет его домой, к внукам, в ту деревню, где Мегги впервые его увидела. Но дальше трех первых предложений дело не пошло, как и со всеми историями, которые она начинала.
Мегги полистала блокнот, который отобрал у нее Мо, и снова захлопнула его.
Реза приподняла ладонью ее подбородок и заглянула дочери в глаза:
– Не сердись на него.
– Я никогда на него долго не сержусь! И он это знает. На сколько он уехал?
– Дней на десять, может быть, немного дольше.
Десять дней! Мегги посмотрела на полку у своей кровати. Вот они стоят аккуратным рядом, «плохие книжки», как она теперь называла их про себя, наполненные историями Резы, стеклянными человечками, русалками, огненными эльфами, буканами, белыми женщинами и прочими странными существами, которых описывала ей мать.
– Ну что поделаешь. Я ему позвоню. Скажу, чтобы он сделал для них сундук, когда приедет. Но ключ останется у меня.
Реза поцеловала ее в лоб и провела ладонью по блокноту на коленях у Мегги.
«Разве есть на свете человек, умеющий переплетать книги красивее, чем твой отец?» – спросили ее пальцы.
Мегги с улыбкой покачала головой:
– Нет,