Филипп?
– Уехал в Инессу, – хмуро буркнул колдун, он сидел нахохлившись у костра, похожий на большую ворону. Пук на макушке превратился в ворох не слишком чистых волос, обрезанных по плечи, щетина за ночь выросла еще больше, грозя перейти в разряд бород. Но даже борода и немытые лохмы не смогли его изуродовать до конца.
– Как тебя зовут?
– Майорин.
– И почему мой брат уехал, Майорин?
– Ему нельзя находиться сейчас рядом с тобой – опасно для вас обоих. И ему нужно предупредить твоих родителей.
– Предупредить насчет чего?
– Что их дочурка, которую они так долго считали человеком, оказалась истоком.
В этот раз я не стала переспрашивать. Я знала, кто такие истоки.
– Ты тоже должен уехать.
– Нет, мне ничего не угрожает, тебе тоже.
– Почему? – Он не ответил. Видно, не посчитал нужным. Как не посчитал нужным объяснить деревенской девке, почему надо вырезать все стадо до последнего теленка.
Колдун ушел в лес. Я выбралась из-под одеяла. Расседланные, стреноженные лошади щипали траву. Полянка, на которой мы устроились под одиноко стоящей и оттого широко раскинувшейся сосной, с одной стороны отгородилась от мира стеной леса, с другой речушкой. Мелкая травка перемежалась мохнатыми клеверными головками. Лошади скусывали лакомые шарики, ловко обходя так и лезшие в рот лютики. В котелке остывал взвар, на лопухе лежала половина щуки, рядом горбушка черствого хлеба.
Сначала я увидела ворох сосновых веток, только потом по ногам опознала колдуна. Назвать его Майорином не поворачивался язык – заковыристое имя совершенно не подходило этому потрепанному жизнью бродяге.
– Что ты делаешь?
– Строю шалаш. Скоро начнется дождь, будет лучше, если у нас будет крыша над головой.
– Ты серьезно? Зачем? – Он снова не ответил.
Я ополоснула котелок, действовать только левой рукой было неудобно, но совсем ничего не делать я тоже не могла.
Через пару часов полог туч не выдержал – прорвался дождем, но мы успели перетащить вещи под навес, колдун соорудил его на самой кромке леса, меж двух сосен, натянув на них веревку. Перенесли и костер – горячие угли в котелке, на них накидали мелких насыпавшихся с лапника веток и шишек, сначала они только дымились, но постепенно появились робкие язычки пламени, скользящие меж длинных иголок. Колдун не произнес ни слова.
В нашей семье все были колдунами. Кто сильнее, кто слабее. Наша с Филиппом мать – одна из сильнейших в своем поколении. Отец был скорее воином, чем чародеем, но и его не обделила силой матушка природа. Филипп – воплощение мечты любых родителей, гордость моей семьи. Сильный чародей, хороший воин, обладатель незаурядного ума, порой ему не хватало решительности или, наоборот, мешали излишняя мягкосердечность и умение сопереживать, но эти черты только украшали моего безупречного братца. Я родилась человеком – в семье, где даже кот подозрительно легко приманивает мышей, это