потерял. Брата, – он тяжело сглатывает, но всё-таки продолжает. – Стаса. И это так нечестно, чертовски нечестно. Вот был человек, а теперь его нет… Как будто ничего не случилось. А я должен жить со всем этим дерьмом. А почему я должен жить, если его нет?!
У него из глаз катятся горькие слёзы, но он будто не замечает их.
– Ему сегодня бы исполнилось 20 лет. Всего лишь 20! Ты понимаешь это! – он опять переходит на крик, но сейчас он кричит не на меня, а скорее на несправедливость жизни. Подхожу к нему и сажусь рядом.
–Сань, я не знаю, как мне жить. Где взять силы, чтобы просто справиться с этим. Вон родители с Алёнкой пытаются как-то подняться, что-то делать… А я… Я тону. И ненавижу их за то, что они пытаются жить дальше, а я не могу.
Я первая беру его за руку. Ладони у него холодные, впрочем, он сам весь какой-то ледяной.
– Ты имеешь право на свою боль, – аккуратно замечаю я.
И тут он смотрит на меня так серьёзно, как будто вообще впервые видит. Я осторожно провожу пальцем по его щеке, утирая слезу. Вытираю и замираю, хочу одёрнуть руку, но Сашка не даёт, кладя свою руку поверх моей. А потом опять сглатывает. Нервно так, что мне тоже хочется. А я всё смотрю в его глаза, и мне кажется, что его боль и печаль поглощают меня полностью, утаскивая за собой на самое дно.
А потом он меня целует. Жадно так, что я даже испугаться не успеваю. В прочем испуг придёт сильно позже, лишь с осознанием того, что мы натворили. Наверное, это было бы даже приятно, если не противный вкус алкоголя у него на губах, а потом уже и у меня во рту.
Я не сразу понимаю, как от поцелуя мы переходим ко всему остальному. Вот вроде бы мы целуемся, а в следующий момент он уже наваливается на меня. Его руки блуждают по моему телу, оказываются под футболкой, джинсами. Я даже не смущаюсь, просто не думаю об этом.
– Помоги мне, помоги мне, Саня, – отчаянно молит он. А я так и не поняла, про что он, про нашу одежду, или так… в целом.
– Я здесь, здесь, – зачем-то шепчу в ответ.
В следующий момент он стаскивает с меня джинсы и сам остаётся без штанов. Я стараюсь не смотреть на него, хотя уже прекрасно догадываюсь, что нас ждёт дальше. Забываю дышать. В след за джинсами летят мои трусики, а Сашкина рука касается меня между ног. Я дёргаюсь от смущения и ещё больше напрягаюсь, но он этого не замечает – как заведённый целует меня в губы, шею, ключицу, кожа горит от чужих прикосновений.
Затем он входит в меня, разведя коленом мои ноги.
В этом нет ничего красивого или приятного. Мне больно, чертовски больно. Но я удерживаю себя под ним и даже стараюсь не кричать, только цепляюсь руками за его плечи. Один толчок, другой, третий… Легче не становится. Я жмурюсь – только не плакать, не плакать.
Проходит какое-то время, прежде чем его охватывает мелкая дрожь, и Саша просто валится на меня сверху. Я чувствую тепло на своих бёдрах, но и об этом тоже стараюсь не думать. Вообще думать нельзя, иначе я просто развалюсь на части. Он какое-то время лежит на мне, а потом перекатывается на бок. На узком диване совсем мало места, и наши ноги свисают на пол.
А потом он в один момент как будто приходит в себя, чувствую, как трясёт головой. Подрывается, садится рядом, хватается