что я должна была сделать? Простить? А если я не знаю, как простить измену? – слёзы на глазах выступают сами собой. Надо же, неделю не плакала, а тут опять. Но ведь это же правда, я действительно не знаю как его простить, даже если захочу.
Мама вздыхает, устало трёт шею:
– Сань, да ты от него всю жизнь бежишь…
***
В пятницу он попытается подойти ко мне в школе, я увижу это по его глазам, по тому как сделает шаг в направлении меня. Но я отрицательно машу головой: «Не надо». И он отступает. Теперь мы меняемся местами. Сашка натыкается на меня повсюду, изучающе рассматривает, виновато отводя взгляд. А вот я всячески стараюсь его не замечать.
Впрочем, меня нет ни для кого. Я вообще хожу как замороженная, хорошо ещё, что Алёнка сегодня не пришла. Разговоров с ней я бы точно не пережила. Спасибо судьбе, что впереди выходные, можно отлежаться дома, зализывая свои раны.
Все выходные бабуля напрасно бьётся надо мной, пытается то накормить, то напоить, лишь бы что-нибудь запихать в меня, как будто чувствует пустоту, засасывающую меня изнутри. С вопросами уже даже не лезет, я же всё равно ничего не объясняю. И она находит единственное приемлемое для себя объяснение – внучка соскучилась по родителям. Я почти всё время лежу на своей кровати, свернувшись клубком, а бабуля гладит меня по волосам и ласково шепчет: «Ну же, ребёнок, потерпи совсем чуть-чуть, скоро мама с папой приедут».
А от этого становится только хуже. Потому что я уже не ребёнок. Детство вдруг кончилось. Только сейчас до меня начинает доходить, кем я была всё это время. Большим ребёнком, жившим в мире своих грёз. И в этих грёзах было всё так знакомо и уютно – мечты о тёплых странах, чтобы папа и мама рядом, бабулины истории перед сном, а главное близкий человек рядом. Только я ведь думала, что этим человеком окажется друг, а вернее подруга. Была же у меня Алёна.
Но к ней приложением шёл он. Никак не могу осознать, как Сашка попал в мою такую понятную и предсказуемую реальность. С самого начала мной двигало лишь любопытство, наивное и ничем не прикрытое. То самое непреодолимое чувство, что заставляет маленьких детей совать пальцы в розетку или хватать раскалённый чайник.
У меня ведь даже влюблённости к нему не было как таковой. Мне просто было комфортно в наших разговорах, нравилось думать о том, что у нас есть тайна от Сомовой, а большего и не надо было.
В итоге происходит то, к чему я не просто оказалась не готова, то, чего просто не было в моём сознании. Тема секса была из какой-то другой жизни, не моей. Больше всего сбивала с толку моя готовность, то с какой лёгкостью я подстроилась под него, я ведь смутно, но понимала, на что иду. Да, не сразу, но я ведь позволила, разрешила, согласилась. Только сама не знаю зачем. Просто он был такой… несчастный? И этот его шёпот: «Саня, помоги мне». Помогла. Кто бы мне теперь помог.
Иногда всё же осмеливаюсь и смотрю на себя в зеркало. И вижу ее, незнакомку, так неожиданно ставшую женщиной…
О том, что что-то произошло, я пойму уже только по одному Алёнкиному взгляду, когда после выходных откуда-то возьму в себе силы пойти в школу. Мы как обычно встретимся на нашем перекрёстке, она вновь опоздает,