его, а потом обгладывать и обсасывать металл".
Выкинул давно догоревший бычок, попал в урну, обрадовался тому, будто выиграл миллион, посмотрел на небо, которого не было, так как с высоты смотрело лицо Пиночета, и перешел дорогу, чтобы идти по темной части, не попадая на свет и не выпячивая свое лицо, похожее на нечто стоптанное, разбитое, недостроенное, заброшенное и привлекающее только бродяг и собак.
"Сочи, что-то сочное, девка или морковь, и то, и другое, розовое, упругое, но я сейчас не об этом, ведь речь в моей голове идет о Эми, которая дала мне знать, что я ненормален, таков, как крайне тонкое тело на огромных и мясистых ногах, подкатившее к ней и попросившее секса. На что она ответила отказом, отошла и подала секс с собой нищему, стоявшему на углу".
Добрался до дома, рухнул в кресло, не снимая ботинок, этих книг, на которых можно прочесть историю улицы, города, страны, человека со средней буквы, пьющего гранатовый сок и жующего тартинки, чтобы лениться и ничего не делать, так как любой поступок – убийство.
"Виселицы везде, каждый человек всю жизнь видит одно: бывшие качели, на которых петля".
Часы показывали глубокую ночь, близящуюся к рассвету, который подаст булочку, конфету и кофе прямо в постель каждому человеку. Курт вышел в инет и начал писать друзьям, общаться с их сонными и отсутствующими в сети умами, чтобы их владельцы ворочались в кроватях и видели национально-освободительный сон.
"Общаться, писать, отправлять музыку, смайлы, ничего здесь плохого, но хочется быть боксером, врачом, строителем, чего не дано, так как общение по интернету превращает человека в облако, которое входит в виртуальное пространство и идет там дождем. Снегом, когда зима".
Вырубился в кресле, зачеркнул день и отрывок ночи, чтобы стреляться с собой на каждом углу и в каждой точке быстрого питания, где подают автоматы, пистолеты и ружья.
9. Капитан Салехард
Проснулся от дверного звонка, разлепил веки и пошел открывать. Пришел Крист, принес новую музыку и стихи. Курт удивился, так как все писал сам, но ничего не сказал. Поставил чайник на пламя.
– Спал?
– Угадал. Почти. Так как грузил во сне вагоны.
– Устал?
– Безусловно, – ответил Курт и зевнул.
– Сейчас на улице новые правила: люди надевают на головы горы и ходят так, в камнепадах, снегах и льдах.
– Да, люди подорожали, каждый засветился как мог.
– А не надо было им говорить, что жизнь – это съемка. Сам виноват.
– Кругом.
– Давай лучше чай пить.
– Конечно. Он нужен внутри всем нам.
Курт разлил чай, уронил свой стакан, чертыхнулся, вытер пол, налил себе снова, присел и подумал, что Африка – это не континент, а книга стихов, просто большая, такая, вмещающая в себя людей, реки, дома, львов, гепардов, гиен.
"Все зарифмовано в ней, издано, продано или лежит на полке в магазине, готовое в любую минуту сорваться и рвануть на футбольное поле, играть и громить врага".
Крист