скатертью и серебром, и Ник, отбивающую круглый розовый кусок говядины, который ей удалось задешево купить у мясника.
В другой вечер он коснулся ее колена под столом, после того как она приготовила безукоризненный обед из холодного огуречного супа, бараньих ребрышек с жареным картофелем и плавучего острова на десерт – в честь партнера из юридической фирмы, которого он хотел впечатлить.
– Вам повезло, что ваша жена умеет так готовить, – сказал партнер. – С такой женой мужчина может далеко пойти.
Хьюз танцевал с ней на весеннем балу в Бостоне, прижимаясь, крепко обнимая за талию.
– Я могу опьянеть, просто вдыхая твой аромат, – прошептал он ей на ухо. – Ты пахнешь домом.
Занимаясь с ней любовью, он держал ее лицо в ладонях и смотрел в глаза.
– Скажи мне, что ты счастлива, – попросил он как-то раз. – Я хочу знать, что сделал тебя счастливой.
Так что в мелочах все было идеально. А в промежутках между ними она читала свои книги, слушала свою музыку и строила планы для них обоих. Она думала, что, может быть, когда он почувствует, что все хорошо и спокойно, может быть, тогда он очнется и захочет снова стать свободным – вместе с ней.
Затем случился разговор о ребенке.
– Я не хочу ребенка, Хьюз, – сказала она ему как-то за ужином, над остатками свиных отбивных в перце. – По крайней мере, не сейчас.
– Все хотят детей, – ответил он.
– Ты говоришь ерунду. – Она смахнула перец с белой скатерти и тихо добавила: – К тому же мы не такие, как все.
– Ник, – сказал он. – Я понимаю, ты не так себе все представляла. Да и я не так себе все представлял. Но случилась война.
– Война, война. Меня уже тошнит от нее. – Она поднялась и начала собирать посуду. – Будто войной можно все оправдать.
Хьюз удержал ее за запястье:
– Я серьезно, Ник. Я хочу настоящую семью.
– Что ж, у меня для тебя новости, Хьюз Дерринджер, – ответила Ник, вырвавшись. – Я тоже серьезно.
– Я не хочу, чтобы мы просто проживали жизнь. Впустую. – Он вглядывался в ее лицо. – Как ты этого не понимаешь?
– Не говори со мной как с ребенком.
– Так не веди себя как ребенок.
Его тон из страстного в один миг стал холодным, и молчание – опасное молчание, Ник знала это по опыту – повисло между ними.
– Я не пытаюсь рассердить тебя, – сказал он наконец. – Я хочу жизнь… Может быть, и не такую, как у всех, но без лишних сложностей.
– Ребенок, – пробормотала она, – с ним будет непросто.
– Я хочу создать что-то, что-то хорошее и настоящее.
– У нас уже есть что-то хорошее и настоящее. Как ты этого не понимаешь?
Ник посмотрела ему в лицо; он выглядел утомленным. Она постаралась унять поднимающуюся в ней волну жара, от отчаяния у нее задрожали ноги.
– Просто… – Она села и накрыла его руку своей. – Ох, Хьюз, с ребенком нам придется быть очень осторожными. Наша жизнь станет… осторожной.
– Не