и защитников нашего народа всецело принадлежит священному делу борьбы с тёмными силами. Наше могущество – не только привилегия, но и тяжкое бремя, которое мы несём его с достоинством и смирением истинных воинов Света. Да пребудет с вами благословение Благих Сил.
Мастер-наставник отвесил театральный поклон, а про себя подумал:
– «Наивная дурёха! Как же тогда ты заголосишь завтра, когда твоего ненаглядного сыночка будут забирать на войну?».
– Вы наш спаситель, мессир, я буду каждый день молиться альвам о вас, вашей супруге и госпоже Ваэртильгвен, да даруют они вам вечную жизнь!
Несчастная женщина бухнулась перед ним на колени и попыталась поцеловать его нефритовый перстень, но псевдоблагодетель продолжал разыгрывать из себя благородного борца со злом и отдёрнул руку, подняв мать Эрегинда на ноги.
– «Я и так буду жить вечно, безмозглая ты гусыня».
В глубине своей лиходейской души, чёрной, как смола, адепт Зла просто потешался над страданиями несчастной женщины.
Знала бы эльфийка, какое страшное проклятие теперь довлеет над её сыном, умерла бы на месте от разрыва сердца. А в то, что многомудрый, досточтимый глава манорной школы на самом деле злой колдун, прислужник околдовавшего Эрегинда демона, она бы не поверила никогда и ни за что.
– Монфи… Монфи….
– Эрегинд!
Ллайсаниэль бросилась к приходящему в себя Эрегинду.
Тем временем злокозненный перевёртыш незаметнго удалился.
Серая ладонь с когтистыми пальцами, не успев исчезнуть из поля зрения, сменилась милым, родным и до боли знакомым лицом.
Монфиэста, дорогая сестричка. Вытянутое личико с заострённым подбородком, слегка вздёрнутый тонкий носик, чудесные светло-карие, цвета мускатного ореха, глаза и блестящие пряди, тёмно-рыжие с бронзовым отливом. Очи, ещё мгновение назад полные слёз и тревоги, засветились несказанной радостью. Она охнула, но от неожиданности не сумев вымолвить ни слова. Юноша даже не заметил, как стал тихо называть её по имени.
– Эрегинд!
В сознание огненным фейерверком ворвался голос матери.
– «О альвы, я не видел мамочку целую вечность!»
– Сыночек!
Лицо сестры сменилось материнским.
Она крепко обняла и поцеловала сына. Эрегинд отчётливо ощущал, даже сквозь домашнее ситцевое платье, как часто и тревожно бьётся сердце матери, вновь вдыхал аромат розовых лепестков и фиалок, купался в лучах её счастливых, блестящих, как драгоценный жемчуг, серых глаз.
– Я так переживала, так ждала! Бессовестный негодник, я отучу тебя пропадать без вести!
Радостные слёзы сменились строгим грозящим перстом.
– Пожалуйста, никогда больше не покидай нас!
Монфиэста мёртвой хваткой вцепилась в плечо брата.
– Мама, как же я люблю тебя!
– И я тебя, мой мальчик. – Ллайсаниэль вновь расплакалась.
Эрегинд теперь узнавал родичей. На лице матери наметились новые морщинки, особенно в уголках глаз, где отчётливо пролегли «гусиные