много белого, и туго натянутая кожа на скулах шла пятнами…
Неожиданно для всех старичок, который только что, как всем казалось, спокойно дремал, подался вперед и стукнул хрупким кулачком по столу, разбросав костяшки забытого кем-то домино.
– Убийцы! – взревел он. – Вот кто вы такие! Врачи-убийцы! Вы убиваете меня своими иголками! – Он резко повернулся в кресле и вдруг стиснул обеими руками горло Мьюра.
Мьюр сумел подняться на ноги, подняв вместе с собой и старичка, но разжать сдавившие горло пальцы не смог, и жилы под напряженным подбородком вздулись, как натянутые канаты.
– Санитары! – взревел Арментроут, вскакивая на ноги, отшвырнув кресло. – Зеленый код! Срочно, инъекцию!
Дверь дежурного поста с грохотом распахнулась, оттуда выскочили двое санитаров, которые с помощью нескольких поднявшихся из-за стола пациентов оторвали старика от Мьюра и уложили на пол лицом вниз.
– Во имя Иисуса, я стану хрустящей отбивной! – хрипел старик, прижатый щекой к клетке линолеума. – Сучьи дети! Хеклы-Джеклы![17]
Арментроут стоял у стола.
– Торазин, – приказал он медсестре, – двести миллиграммов внутривенно. «На вязки» в «тихую комнату», пока я не отменю. – Из коридора вбежали двое охранников в форме; быстро оценив обстановку, они прицепили к поясам дубинки, нагнулись к старику, и державшие его пациенты разошлись по своим местам. Во время этой суматохи под потолком зажглись люминесцентные лампы, и врачи с пациентами снова расселись по местам с таким видом, будто групповое занятие только началось.
Тут кто-то дернул Кокрена за рукав, и он чуть не подскочил, поняв, что это та самая женщина, Дженис, но, повернувшись, он вдруг обнаружил, что она улыбается. Ей было не больше тридцати.
– Привязанный за руки и за ноги к кровати в «тихой комнате», – сказала она, – он быстро придет в себя.
Кокрен улыбнулся ей в ответ, тронутый тем, что она взяла на себя труд перевести для него жаргон психиатров, не дожидаясь от него признания в своей неграмотности; на самом-то деле он все понял, так как ему самому довелось в 1990 году полежать «на вязках» в «тихой комнате».
– Ага, – неопределенно отозвался он, – надеюсь, что так и будет.
Двое тружеников психического здоровья вкатили в зал красную каталку, подняли на нее старика и пристегнули ремнями. Кокрен увидел удаляющуюся медсестру с пустым шприцем.
Мьюр потер горло.
– И полагаю, Дженис… – Он поглядел на нее через стол, не договорил и начал снова: – Дженис, может быть, теперь воздержитесь от ненужных выпадов?
– Приношу всем свои извинения, – сказала она и проводила взглядом удалявшуюся каталку. – Надеюсь, мистеру Регеши станет лучше.
– Он просто вспылил, – бросил Арментроут, вновь устраиваясь в кресле. – Совершенно нехарактерно для него.
– Мы ощущаем себя уязвимыми, подверженными различным опасностям, – хрипло сказал Мьюр, – занимаем оборонительную позицию и стараемся перейти в атаку, если не способны быть довольными собой. Мы