на поле, сплела венок из ромашек и колокольчиков, поцеловала его в шею, и ему пришлось обнять ее – глупую женщину с лавандовыми руками. Моцарт полез было в карман за кружевным платком с маками, чтобы промокнуть уголок глаза, но карманы были пусты.
– Возьми мой платочек, – попросила Гретта, с удовольствием наблюдая, как Моцарт вгрызается в курицу и тихо плачет от злости. На платочке была вышита «Г», и Мо вытер им уголок глаза, из которого выкатывалась крупная злая слеза. – Я тебя не отдам, я тебя никому не отдам, – несколько раз повторила Гретта и вцепилась в Моцарта полноватыми, но все же изящными пальцами. Моцарт хотел было попросить ее прекратить, но вдруг понял, что страшно устал и что хочет поскорее уснуть, а если Гретта распереживается, утешать ее придется не один час. И он смиренно опустил голову и побрел за лавандовой женщиной в спальню.
Засыпая под бормотание экрана, Моцарт слышал, как Гомер спел о том, что новым президентом на час в Рейхе становится вьетнамец – Гретте отчего-то нравились азиаты. Моцарту не спалось рядом с ней, и он сделал звук громче:
– Режим падет!
«Нужно будет казнить его по какому-нибудь пункту Закона о забвении», – решил Моцарт – Гомер никогда ему не нравился.
Моцарт ворочался, но уснуть все равно не мог. Его не оставляло чувство, что Змей переменился; некоторые другие чувства его тоже не оставляли, но это просто с ума сводило: Моцарту казалось, у Змея изменился разрез глаз, и даже говорил он теперь не фальцетом. Серый кардинал боролся с маленьким Мо: одному хотелось уткнуться в круглое плечо женщины рядом и уснуть, другому – заплакать и сбежать из этого чужого дома. Никому нельзя было слышать, как Мо хныкал в опустившейся на замок темноте в Веймаре, Германия.
Глава 8
«И отжени от мене уныние»
Идти за жуками пришлось в одиночку, хорошо еще, что дог, в отличие от Картера, не рассуждал о магии и послушно бежал следом.
Когда светлячки вывели ее к берегу холодного моря на букву Б с мелкими плоскими волнами, идти стало веселее – сандалии зачерпывали песок, сережки звенели. А вот жуки запнулись и шарахнулись от берега.
– Вы не знаете, где найти Вишневого вампира? – спрашивала Ева у немногочисленных отдыхающих, но те только переворачивались на другой бок – возможно, чтобы не обгореть. «Люди у воды все какие-то одинаковые», – подумала Ева.
– Вишневого вампира? – повторяла она, блуждая по пляжу.
– С очень синими зрачками, – тормошила она отдыхающих за влажные плечи.
Вдалеке от берега дети строили замки-пирамиды из песка, жуки побежали туда, и Ева побрела за ними.
– У меня в замке живет принцесса, – сказала Еве одна девочка с пластмассовым совочком и очень взрослым голосом. – Хочешь быть принцессой? Я могла бы и тебя закопать, – предложила малышка очень серьезно.
Ева отказалась.
– А что ты тут делаешь? Почему ты играешь так далеко от берега? – удивилась Ева.
– А я стерегу путь к воде, – объяснила девочка. – Ну, в смысле, к кораблю.
Корабль