на демонстративно отвернувшуюся племянницу и, не найдя взаимопонимания, вновь прыгнула в Люсину сторону.
– Ты, часом, не сирота? А то худа больно. Шо, и мамка есть, и батька?
– Люськин отец с ними не живет, – небрежно пояснила Валя. – А у матери своих еще трое.
– Дитынька, – засморкалась тетя Нина, – то-то я смотрю: худа, як щепка, очки по хлазьям, платье сирое…
– Какое? – изумленно переспросила Петрова, одетая в крепдешиновый сарафан синего цвета с ромашками по жеваному подолу.
– Тетя Нина, – высокомерно прокомментировала Валентина, поправляя на голове несуществующую корону, – хочет сказать, что на тебе бедное, неопрятное платье.
Люся сникла. Но милосердие чужой тетки не знало границ: шаровая молния, покрытая огромными розами, решила сделать бедную девочку счастливой и равной собственной племяннице.
– Пидэм-пидэм, – торопила она казанскую сироту, подталкивая к дому своей сросшейся с животом грудью.
Валя плелась следом, досадуя на глупую тетку и наглую Люську. Впрочем, досада не успела укрепиться. Вместо нее появилось здоровое девичье любопытство: перед Валькиными глазами материализовалась фигура из кинохроники «Мы с Трезором на дозоре».
Под раскидистой яблоней на скамейке, тоже выкрашенной в цвет синего солдатского одеяла, в одних штанах со штрипками и в тапочках на босу ногу сидел Хозяин. Его левая рука по-барски покоилась на лохматой башке уже знакомого кобеля.
– Р-р-р-р-р, – утробно пророкотала псина, но быстро умолкла, почувствовав давление хозяйской ладони.
Валины глаза засверкали.
– Я боюсь, – кокетливо обратилась она к сидевшему на скамейке.
– А ты не боись, – успокоил ее парень. – Он не кусается. Он у меня умный.
– Умный не умный, а зверь.
– И я зверь. Меня тоже боишься? – глухо произнес собеседник.
– Тебя? – Валентина повела плечами, явив миру сжатую тесным бюстгальтером грудь. – Тебя не боюсь.
Если бы увлеченная благотворительностью тетя Нина могла на расстоянии почувствовать напряжение между двумя разнополыми зарядами, то она со скоростью шаровой молнии выкатилась бы из дома и, невзирая на опасность, встала бы между ними. Но тетя Нина была занята, потому ситуация развивалась по энергетическим законам безудержной страсти.
Валентина, наделенная соблазнительными формами, томно взирала вокруг, избегая смотреть на сидевшего перед ней владельца умного кобеля. По тому, как она держалась, ее можно было сравнить с самим Наполеоном, осматривающим поле Аустерлицкого сражения. Дивизионный генерал любовного фронта удовлетворенно озирал павшие к ногам жертвы неожиданно возникшей страсти: и пес, и его хозяин плотоядно смотрели на роскошное женское тело, а над ними слагали гимны амуры всех мастей.
– Валя, – зардевшись, произнесла облаченная в одежду смертных аппетитная Венера. – А вы тети-Нинин сын? Тарас?
– Тарас.
– Ясно… А это Мухтар?
Пес навострил уши.
– Мухтар, – лаконично