Август попытался выпытать у Бори, снимал ли он их сцену на пляже. На что Боря сказал, что он вышел на склон как раз тогда, когда Катя повернулась к нему своим божественным задом. Поэтому он успел заснять только ее спину, о чем искренне жалеет. Но только как режиссер. В результате сошлись на том, что Август первый получит право просмотра видео. «Это если великий режиссер не успеет где-то в городе сделать копии, отредактировать видео и выкрутиться таким образом. Эти ювелиры не такие вензеля выписывают за своими столами», – думал Август, окончательно решив следить за Борей завтра в Алуште и вообще что-то придумать за ночь. Можно просто забрать у него камеру и… все.
Когда вернулись в лагерь, бронзовые статуэтки студентов суетились у костров. Парни собирали скудный урожай колючих дров, девушки гремели кастрюлями. В этих бытовых сценах слышалась увертюра будущих семейных симфоний. Студентки-скрипочки юлили между палатками, блестя точенными, лакированными корпусами. Высокочастотная женская партия солировала на фоне ухающих и вздыхающих латунью и медью тромбонов и валторн. К женским инструментам в этом оркестре следовало бы отнести и кастрюльные литавры, которые явно иногда увлекались своим металлическим звоном. Август, как бы влившись в общий оркестр, взялся за свою гитару и стал наигрывать в ожидании участниц своего ансамбля. Вскоре явилась Катерина:
– А где костер? Август, давай ты будешь заботиться о своем «гареме».
– У меня вдохновение, не видишь, я творю.
– Сейчас как сотворю тебе бурду на завтрак, тогда поймешь!
– Иногда хорошо быть просто одиноким.
Катя взглянула на него так многозначительно, что Август вдруг почувствовал себя женатым, и очень давно. Подходя к палатке, она, не оборачиваясь, неожиданно спросила без интереса:
– Что это вы там с Борькой ржали, как ненормальные, на склоне? Я видела, ты бегом к нему поднимался. А? Он что с камерой был?
– Ты представляешь, божественная, это был единственный раз за все время, что я его знаю, когда он был без камеры. Я потому и бросился к нему, нимфоподобная, что подумал, он сейчас сиганет с обрыва от горя. Забыть камеру! Забыть в такой момент, когда ты, плоскоживотая моя, была так содержательна в своей первозданности!
Катя, серьезно и внимательно выслушав дифирамб, проглотила его как ежедневную пилюлю позитива, которая ей уже была необходима по утрам. Цветастые эпитеты отвлекали ее внимание от суетливого мещанства и своим постоянством убеждали больше, чем невероятность или даже вероятность желаемой ситуации. Она ничего не ответила, а только пристально и томно взглянула Августу в глаза, будто ища в них еще один восклицательный знак, к тому же зная, что это важнее для него любой сладкоречивой мыльной банальности. Потому как умасленный женский взгляд подобен местной анестезии при пустом мужском желудке.
Август побухтел от удовольствия тромбоном, а потом бесстрашно поскакал в сторону редкой растительности, где его ждали родные сухие сучья с занозами наизготовку.
Возвращаясь, он встретил