от горного воздуха и морских ванн мозги функционируют по-другому. Вот приеду домой, вдохну родную атмосферу полной грудью, и красноватая пыль и запах кокса заставят, как говорится, вспомнить все. В общем, устаканится как-то. А сейчас уволь!
– Сыночек, только без стаканов, хорошо? Приезжай скорее!
– Хорошо. Быстро и без стаканов. Знаешь, мама, вкусный борщ на родной кухне – лучший финал любого приключения.
Когда утром следующего дня Август переступил порог родной квартиры, матери дома не было. Не снимая рюкзака, он зашел в свою комнату и беспокойный взгляд тут же по привычке устремился туда, куда все эти годы Август посылал его при входе. В этот раз стол не разочаровал его своей опостылевшей «сервировкой» со стопками прочитанных книг, сыгранных нот, с антикварным глобусом, будто преклоняющийся рядам припыленной канцелярии. Традиционная цитата вместо приветствия: «полковнику никто не пишет», ставшая за последние годы автоматической, была теперь совершенно не уместна. Белый, свежий и еще горячий от дальней дороги конверт письма затмил своей новизной все вмиг постаревшие предметы комнаты. Долгожданное письмо на столе, казалось, заворожило Августа, и рюкзак тихо сполз с плечей по рукам на пол. Он медленно сел на стул у стола и не мог оторвать взгляда от американской марки и обратного адреса, написанного отрывистым почерком, который так просто фиксировал координаты Василисы на глобусе. Какая-то обалделость разлилась по телу, как алкоголь, и Август поймал себя на мысли, что в таких ситуациях обычно полагается бессмысленно смеяться. Но самотеком эта реакция не шла.
– Ну вот и белая бумага вместо белого флага, – вслух прошептал Август не для себя, а для отчета перед неведомым Помощником и Вершителем, – Мы победили.
Это был финиш девятилетнего безостановочного марафона, и это состояние опустошения в конце пути Августу было абсолютно не знакомо. Тело не находило себе места в пространстве: руки жалобно свисали с колен, а ноги порывались снова по привычке куда-то идти. Заслуженная победа пришла неожиданно и легла на стол доступным конвертом письма. И что же теперь с ней делать? И душа, и тело давно привыкли к борьбе, скитаниям и сопротивлению. Даже от страдания можно было получить маленькую порцию сладкого удовлетворения. Но победа?! С ней еще нужно познакомиться! И еще лучше будет подружиться с ней! И сделать это требуется ускоренными темпами, чтобы сохранить аромат ее упоительных плодов. Наверное, так было и у Цезаря после его девятилетней войны с дикими галлами. Проконсул настолько верил в свою победу, что она не могла не прийти. Но время потребовало за нее свою законную жертву. Оно забрало радость упоения этой победой. Если бы она была одержана при первом рискованном штурме, то Август бы испытал бы бешеный восторг при прорыве обороны противника. Длительная осада изматывает обе стороны, и Августу стала до слез близка безмолвная усталость победителя на развалинах только что сдавшейся крепости.
– Да-а-а… – он будто выпустил остатки кислорода, набранного еще девять лет назад при первом