при прощании на вокзале. Август гнал ее образ, включая громко американскую музыку, вскакивал с кровати, хватался за гири и тянулся к перекладине на домашней спортивной стенке. Печальное привидение Кати исчезало и вместо него с утра пораньше задорно трепыхалось знамя звездно-полосатой Василиски.
В институте он все же зашел в компьютерный класс, где Катя работала сисадмином. Она его удивила своей новой, точнее отмотанной назад старой ролью шапочно знакомых людей. Они мило пощебетали и даже договорились сходить на карьер за минеральными красками для художников. И вроде бы даже пошли, но… Август не хотел отвлекаться, и его новый американский учитель, розовощекий тренер по перспективному росту, помог ему перешагнуть, даже с усилием перепрыгнуть через свежий, чистый горный ручеек по имени Катя. Вскоре она вышла замуж «заневажнокого», но по телефону, даже из роддома, все также заговорщицки твердила: «Августейший, с тобой хоть на край света!»
Своим триумфальным трубным громом и литаврами Август разбудил еще «кого-то» там, наверху, и через неделю после возвращения с крымской практики соседка позвала его к телефону. На проводе была Москва. Журналисты не могли смириться со своим поражением и, согласившись с его «да», пригласили на съемки передачи, только при одном небольшом условии, что он не станет ничего говорить об этом своей американской пассии. Август снова использовал свое неотменное «да», и Василиса ему в этот раз подыграла, быстро согласившись с тем, что ей тоже нужно уладить кой-какие дела на следующей неделе. Всем было теперь понятно, что в планах Главного Режиссера было соединить их перед телекамерами на съемках шоу в Останкино.
…Рефлексию воспоминаний Августа оборвала стоящая впереди в очереди на грим грузная женщина с красными от слез глазами. Для нее эта передача вовсе не напоминала триумф, а казалось, что ее приготовили для жертвоприношения перед выходом императора в лучах славы. Август присмотрелся к ее опухшему простому лицу без макияжа и вслушался в обрывки, судя по всему, уже порядочно растянутого монолога:
– …и я, дура безмозглая, отправила ее, крошечку мою, к этому извергу папашке, на край света с совершенно незнакомым человеком! Представляете, какая дура! Я была такой молодой бестолковой дурой! И вот прошло двадцать лет! Я не видела свою крошечку, свою Светочку двадцать лет! И она сама меня нашла… а я ее уже и… кошмар! Ая-яй-яй! Что же это делае… Вам корвалол дать? Не надо? А… А вы что, сирота?
Август не удивился ее странному вопросу, так как на лицо заплаканной женщины будто кто-то неловко выплеснул ведро простокваши, и она мгновенно застыла там без четких очертаний. Со всей возможной снисходительностью он одной царственно щедрой фразой очертил свой теперешний статус, и реакция на чудо не заставила себя ждать. Будто солнце проникло в бетонные коридоры телевизионного лабиринта и высушило одним касанием луча слезы у жертвы Хроноса.
– Иди ты… Миллионерша? – только и смог выронить открытый