черный глаз блестит корыстливым зрачком, и в том не каясь
Наводит порчу на тебя, по-голливудски улыбаясь.
Она, блестяще-въедливая дрянь,
Подсела вовремя в час пик, в час бездны,
И пассажир метро, судьбы читая длань,
Уже влюбился всмерть, и уговоры бесполезны.
Он – жертва безобразных скоростей,
На свалке грез его спасительные царства,
Он закопчен угарным газом новостей,
И вот уж спеленован навсегда агентами злорадства.
Под стук колес, под монотонный зуд
Отполированных станком мелодий
По доброй воле ли его везут
В сырой тупик мировоззренческих теорий?
А в массе лиц шокирующий цвет
Произрастает прогрессирующей язвой,
Ее рассадник – знахарь красоты и крайностей ее апологет,
Не прописал нам сыворотки от любви проказной.
И взгляд газели проберется в сердце оборотистой гюрзой,
И жизнь, как от укуса, встрепенется бегом дивной серны.
От старых драм омоешь тело ей своей слезой,
Но вызванные чувства все равно до пошлости обыкновенны.
…Вагон же мчится; навек пришпаленные рельсы
Одиночеством звенят, вдали в иллюзии сливаясь.
На кресле, будто соглашаясь,
Кивает девушка нам головой тактично.
Молчание ее, оправданное немотой судьбы,
Казалось мне в тот миг до умоисступленья символично.
С самой минуты пробуждения в знаменательное утро встречи с Василисой Август удивился своему спокойствию. Он невозмутимо позавтракал в гостиничном кафе, потом долго в фойе сосредоточенно рассматривал свой наряд в зеркале. Какие-то мелочи вроде дрожащих рук и слезящихся глаз у его спутников отвлекали его внимание больше, чем предстоящая встреча со своей заморской мечтой. «Может, это и странно, – отдавал себе отчет Август, – но объяснимо с того угла обзора, что Василиска все-таки хоть и сдавшийся, но все-таки противник. А в моменты его приближения намного лучше иметь холодную голову со спящими нервами. И это мой тренированный поиском и ожиданием организм знает и без подсказки».
Когда участники съемки после грима рассаживались в студии на указанные помощницей режиссера места в зрительном зале, Август поймал и тут же отшвырнул прочь целую шайку беспризорных мыслей о том, что: «…помрежка такая типичная массовичка – горластая и резкая. Телекамеры старые, с облупленной краской на углах. Микрофон почему-то дают не всем. Мне дали. Эти многочисленные веселушки в массовке в коротких юбках не похожи на потерянных детей или мамаш. Поторговать мордашками, наверное, пришли. Боже, а жара какая! Сколько ж это шоу будет длиться? Неужели целый день? Еще помрежка похожа на мою вожатую из пионерлагеря “Ласточка” после первого класса. Та тоже, пересчитывая нас, пионэров, постоянно беззвучно ругалась».
Перед началом съемок женщина-помреж зычно и коротко проинструктировала студию:
– Прошу внимания, уважаемые участники передачи. Есть несколько правил, которые необходимо соблюдать в течение всего времени съемок. Первое: нельзя самовольно